.
Знаете, когда ребенок отрывает крылья у стрекозы? Это жестокий акт доминирования, обычно списываемый на «нормальное детское любопытство», оправдываемый неспособностью развивающегося ума понимать последствия, принятием своего места в природе, — сказала она, превратившись из легкомысленной дурочки в образованную выпускницу университета, трансформируясь так же кардинально, как и сам Роберт Коутс при смене своих личин. — Это было похоже… Не то чтобы ему нравилось издеваться над крохотным животным, скорее, ему это было нужно.
У Чеймберса пропал аппетит, и он отложил недоеденный гамбургер обратно на обертку.
— Вы заявляли об этом? — спросила Маршалл.
— Куда? — нетерпеливо спросила Элоиза. — В полицию? И что конкретно я бы им рассказала — про уже умиравшую мышь и странный взгляд? Я не думаю, что они бы послали на это вертолеты.
Маршалл выглядела немного пристыженной.
— У вас была собака? — спросил Чеймберс, когда более насущная проблема пришла ему в голову. Он быстро повернулся к Маршалл: — Куда делась наша собака?
— Она пока что у мамы Винтера.
— А, — облегченно сказал он.
— Она назвала его Берти.
— Берти? Это не Берти, — неодобрительно фыркнул он, прежде чем вернуться к предыдущему вопросу: — Так у вас двоих была собака?
— Нет. А что?
— Ничего.
Элоиза мгновение наблюдала за ним, но затем воспользовалась шансом задать свои вопросы.
— Вы сказали, он… отрезал девушке руки? — прошептала она с уместной встревоженностью.
— Пока она была обездвижена… немного, как та мышь, — ответил Чеймберс с ноткой обвинения в голосе, будто ей стоило заметить признаки.
— Бог мой.
— …А потом он сделал из нее «Венеру Милосскую», — добавил он.
Элоиза даже не дернулась, но ее лицо поблекло, когда снаружи сгустились угрожающие тучи, погружая весь ресторан в полумрак.
— В чем дело? — спросила Маршалл, видя выражение ее лица.
— Просто… Это так похоже на Роберта, — ответила она. — У него есть эта… потребность создавать что-то прекрасное из уродливого. Мне, наверное, это в нем больше всего нравилось, — горько усмехнулась она. — Это же безумие. Я полагаю, это странно, но это был его способ справляться с вещами, которые он не мог принять.
— Например? — подтолкнула ее Маршалл.
— Например, когда в университете случился пожар. Они потеряли половину зданий факультета искусств — все эти годы работы, незаменимые… неповторимые. И знаете, что сделал Роберт? Он провел всю неделю по колено в обломках, воссоздавая, что мог, по памяти — такие невероятные пепельные скульптуры.
— Скульптуры? — спросила Маршалл, переглянувшись со своим коллегой.