Как и подобает эпопее, книга построена по хронологическому принципу: предвоенные и военные годы, 1967–1977, 1977–1982… И так далее до середины двухтысячных, когда, собственно, и писался этот роман. Но при этом в каждый временной период с назидательной навязчивостью повторяются названия разделов: Орман, Берг, Цигель; Орман, Берг, Цигель как символ Исхода евреев в XX веке — главной, сквозной темы в творчестве писателя.
5
Мы давно свыклись с тем, что нас надо учить уму разуму, наставлять на путь истинный, а то и примерно наказывать. Поэтому любим к месту и не к месту употреблять словосочетания типа «уроки истории», «суд истории», заранее определяя свое место в качестве мальчиков для битья. Мы забываем, что история — это всего лишь наука, просто теория, которую создаем мы сами, сами же усовершенствуем или, наоборот, уродуем. Другое дело, что потом созданные кабинетными учеными историко-философские теории начинают жить своей собственной, не зависимой от нас жизнью, более того, они влияют на нашу жизнь, подсказывая, а то и навязывая образ действий целым человеческим сообществам, народам и государствам. Часто эти теории выходят из привычной тиши кабинетов и овладевают массами. Как правило, такие «выплески» ничего хорошего не сулят, а иногда приводят целые страны и континенты к губительным результатам.
Книга Эфраима Бауха «Иск Истории» (Захаров, Книга-Сэфер, М. — Тель-Авив, 2007) удивляет неожиданным поворотом темы. Писатель дерзко вызывает историю на суд и предъявляет ей иск. Поначалу такой вызов настораживает. В самом деле, еще со школьной скамьи мы усвоили россказни об объективности исторического процесса, вызубрили прописные истины о том, что «история всегда права» и «не имеет сослагательного наклонения». Мы помним курс некоей мифической «марксистско-ленинской философии» с нудным повторением к месту и не к месту сомнительного гегелевского постулата о том, что «все разумное действительно, все действительное разумно». И здесь, конечно же, обнаруживается немало вопросов, которых мы прежде не задавали. А что такое разум? И как сочетается разумная действительность с уничтожением целых народов?
Эфраим Баух подвергает беспощадному критическом анализу истоки и пути европейской философии XVIII–XX веков, развивавшейся преимущественно по немецкому сценарию — Гегель, Ницше, Хайдеггер, Маркс, Фрейд… Шаг за шагом, он прослеживает, каким образом «передовая» философская мысль приводит к безумству уничтожения значительной части человечества в «бездне Шоа-ГУЛАГа».
«История, — пишет Баух, — как объективное отражение жизни семьи, колена, рода становится инструментом политических манипуляций и начинает влиять через подражание на саму жизнь. Это порождает „великие концепции“, которые одна за другой оборачиваются катастрофами».