Глава пятидесятая: Сумасшедшая
— Ты реально что ли связалась с Миллером? Серьезно? — Танян разливает по чашкам остатки шампанского из второй бутылки, и мы чокаемся, молча запивая всю ту хрень, которая называется «душевные страдания брошенки». — Слушай, Алиска, он же… старый.
Она морщит нос, как будто у Миллера здоровенное пузо, ладони как вареники и вся та хрень, которая делает мужчину похожим на гриб.
— Алиска, ну ему сорок же, — продолжает высказывать свои аргументы, когда я мотаю головой, заедая глоток шипучего алкоголя сладкой конфетой. — Это очень стремно, знаешь? Еще и жена его…
Она так кивает, что я сразу понимаю — речь идет о той встрече в магазине.
— У тебя такое лицо, как будто это тебя Мила обругала за то, что ее муж пускает слюни в твою сторону, — ворчу в ответ на ее неприятное напоминание.
Не знаю почему, но все встречи с Милой всегда заканчиваются каким-то негативом. Кажется, даже если я заявляюсь перед глаза ее благоверного в хиджабе и парандже, она все равно найдет к чему придраться, и за что шипеть в мой адрес.
— Мне тоже досталось. — Танян ведет плечами. — До сих пор вспоминать стремно.
— Ну живая же сидишь!
Подруга убирает со стола бутылку и мы, обмениваясь понимающими взглядами, достаем третью.
Еще только полдень, а до комнаты я дойду только по стеночке.
Наверное поэтому так тянет позвонить Андрею и сказать ему… до фига всего.
Но мой телефон у Танян — и мы договорились, что она вернет его только завтра, когда я просплюсь. Потому что сегодня у нас обеих есть повод напиться: у меня из-за Андрея, у нее неизменно — из-за Виноградова.
— Твоя проблема, Алиска, что ты хочешь какого-то со всех сторон идеального мужика, — говорит подруга, пока я откупориваю третью бутылку. Пробка с грохотом отскакивает к потолку, часть шампанского проливается на стол, но кое-что все равно попадает в наши чашки. Чокаемся, выпиваем, и Танян снова заводит свою пластинку. — Хочешь, чтобы был и умный, и успешный, и перспективный, и свободный. Чтобы заботился и сопли тебе вытирал, как маленькой. Ну и чтобы бицепсы, кубики и вот это вот все. А недостатки у твоего этого Франкенштейна есть?
— Пусть курит, — охотно соглашаюсь я. — И матерится. Хотя, Андрею мат не идет. Он, когда ругается — как дурачок.
Мы обе хихикаем, потому что час назад, когда из меня хлестали эмоции, все вчерашние события я, как обычно, не просто вырыдала, а разыграла целый спектакль. Ну, чтобы было понятно, как все плохо на самом деле. Ругающийся «Март» Танян очень повеселил — икала полчаса.
— Нет, подруга, мат и сигареты — это не недостатки! — Еще немного — и Танян врубит «коуча по семейным отношениям». — А вот если он бабник, как твой Миллер.