С другой стороны — последние два дня мы с Алисой только то и делали, что строили планы на эти выходные. И хоть виделись каждый вечер, как-то негласно решили, что все самое «вкусное» оставим именно на эти дни.
Я даже близко не представляю, как она отреагирует, если я скажу о «внезапной» работе.
Особенно с оглядкой на то, что она прекрасно знает о существовании Дины. Даже если я несколько раз повторил, что мы не увидимся еще минимум неделю и я «решу вопрос».
— Андрей, ради бога, — Дина нервно пожимает плечами и пытается через мое плечо дотянуться до вешалки, куда я только что повесил ее пальто. — Ты можешь просто сказать, что я не вовремя и у тебя уже есть планы на эти выходные.
Я отодвигаю ее руку и обнимаю.
Целую, чтобы успокоить, подавляя обиженное сопротивление.
Она быстро оттаивает.
— Просто хотел выспаться.
— Я буду работать тихо, как мышь, — шепотом говорит она, трогая пальцем пуговицу на моей рубашке.
— Можно подумать, я смогу уснуть, зная, что ты на соседней половине кровати, — фыркаю, изображая интерес голодного хищника.
Ей это нравится — и от недовольного настроения не остается и следа. Дина мигом убегает на кухню и издает вопль ликования, заглядывая в мой забитый холодильник.
Там сыры, которые любит Алиса, мраморные стейки трех видов, овощи и коробка ее любимых конфет «пьяная вишня».
Жаль, что с самой Алисой вряд ли все пройдет так гладко, как с Диной.
Глава двадцать третья: Сумасшедшая
На мои утренние сообщения Андрей не ответил ни сразу, как обычно, ни через час.
Поэтому, когда в мой обеденный перерыв вижу входящий от него, выплевываю в салфетку не дожеванный блин с творогом и так быстро хватают телефон, что чуть не упускаю его на пол.
— Привет, Динамщица, — у моего Марта уставший голос, а ведь на часах всего полдень.
— Привет, архитектор. Имей в виду, что сегодня после восемнадцати ноль-ноль у тебя официально больше не будет повода называть меня динамщицей. Так что, как говорится, лови момент, пока можешь.
Андрей не очень весело смеется.
Что-то не так.
Я всегда такие вещи чувствую если не пятой точкой, то тем самым органом, который существует в секретном невидимом и недоступном месте женской головы, отвечающей за интуицию.
И дело не в том, что я не весело пошутила — я ведь не резидент камеди-вумен, в конце концов, чтобы над каждой моей шуткой смеялись до желудочных колик.
Дело в чем-то другом.
Так смеется человек, которому шутка, даже если она правда удалась, не может казаться смешной в принципе, потому что она его огорчает по своей сути.