Стену возникшей неловкости ломает шофер: «А как сегодня в Советском Союзе относятся к Сталину?» Вот так начало! Водитель, как и многие китайцы, убежден, что главная причина ухудшения отношений между СССР и Китаем в начале 60-х годов — чересчур негативное отношение Советского правительства к большому другу Китая и лично председателя Мао И. В. Сталину. Вот наглядный пример длительной дезинформации народа, имеющей, к сожалению, много печальных последствий.
Пытаюсь быть лаконичным и максимально объективным. Водителя это, похоже, удовлетворяет, и далее беседа течет хоть и не очень гладко, но чуть свободнее.
Два часа по утонувшей во мраке тряской, извилистой дороге пролетели быстро. Машина вкатывается на окраину города. Осторожно пробираемся по узким, темным, без единого фонаря улицам, высвечивая фарами обступающие их деревья с бесформенными, словно черные кучевые облака, кронами, теснящиеся к обочине деревянные строения, в которых угадываются жилые дома, и чинно восседающих у дверей пожилых людей. От ослепительного света жмурятся сияющий белизной рубашки парень, группа весело щебечущих девушек, немолодой рабочий, ведущий рядом с собой бесполезный в таких потемках велосипед. Такое ощущение, словно глубоким вечером въезжаешь в глухую российскую деревню, тревожа своим вторжением тихую и размеренную сельскую жизнь.
А вот, кажется, и центр. Освещенная улица, неширокий мост, и, наконец, минуя распахнутые ворота, попадаем во двор гостиницы. Через несколько минут словно из-под земли вырастает улыбающийся всем лицом, источающий радушие директор. После изысканных приветствий и дежурных вопросов получаю первую информацию: гостиница называется «Цзиньцзян» («Парчовая река»), построена в 50-е годы специально для работавших в Гуйчжоу советских специалистов, сейчас — лучшая гостиница в городе, в ней останавливаются ганьбу. Я — второй иностранец в Тунжэни за последние два десятилетия, и директор очень волнуется, что условия в его отеле не совсем подходящи для дорогого гостя… Мне остается с такой же вежливостью поблагодарить за радушие и сослаться на привычку к спартанскому образу жизни.
После этого получаем в свое распоряжение по большой, без лишней роскоши, но уютной комнате. Широкая деревянная кровать, ужасно жесткая, как я имел возможность потом убедиться, массивный бюрократический стол, глубокие кресла с ослепительно белыми — страшно притронуться — салфетками на спинках и подлокотниках — вот и вся меблировка. В стену вделан неработающий кондиционер, на столе — прикрытый салфеткой маленький телевизор и миниатюрное апельсиновое дерево. Учусь ничему не удивляться и поэтому воспринимаю дерево-карлик как должное и только на следующий день, присмотревшись к нему поближе, обнаруживаю, что оно — искусственное. Да… В таланте его создателя сомневаться не приходится.