— Оставь, бвана, этого сатану. Идем лучше в деревню. Они там не верят, что ты хочешь забрать с собой эту старую лодку. Они смеются.
Что же мне остается делать? Кладу хамелеона себе на плечо и иду.
У входа в хижину широким кругом на низеньких круглых скамеечках сидят мзе (старейшие). При виде меня они встают в знак уважения. Один из них, по-видимому хозяин, берет скамеечку, вытирает ее рукой и ставит передо мной.
— Карибу (пожалуйста), бвана мкубва.
— Может быть, бвана мкубва выпьет с нами помбе?
Помбе делается из кукурузы, проса, бананов и даже бамбука. До сих пор я избегал пробовать это пиво, но на сей раз не смог отказаться. Из рук джумбе (местного вождя) я принимаю выдолбленную из тыквы чару и смачиваю губы в мутной, густой, кисловатой на вкус жидкости. Все присутствующие пытливо заглядывают мне в глаза, стараясь угадать, нравится ли мне напиток. Я вынужден притворяться, что получаю огромное удовольствие. В доказательство я поглаживаю себя по животу. Каждый терпеливо ждет своей очереди. Как почетный гость я начинаю первым.
— Превосходно! Отлично! Асанте сана (большое спасибо), — рассыпаюсь я в похвалах, в то время как мои собеседники уже подхватили чару и она медленно пошла по кругу, переходя от уст к устам, как трубка мира у индейцев Северной Америки.
Чару ко рту подносят не спеша, после чего таким же размеренным жестом вытирают подбородки. Поспешность в еде расценивается как бестактность по отношению к хозяину дома.
— А это бвана видел? — спрашивает меня джумбе племени валугуру, вынимая из-за спины длинный переливающийся на свету черный хвост антилопы-гну, предназначенный для того, чтобы отгонять мух.
Ручка, в которой он закреплен, украшена разноцветными, со вкусом подобранными бусинками. Это немного напоминает старинные гуцульские изделия. Через мои руки прошло много подобных предметов, но этот принадлежит к лучшим экземплярам. Мы бьем по рукам, и за двадцать пять шиллингов экспонат переходит в мою собственность.
Следует заметить, что многие ученые больны довольно опасной болезнью, которую можно определить как «болезнь влияний». По их мнению, каждая вещь непременно должна откуда-то «происходить» и ни в коем случае не может явиться результатом самостоятельного открытия, результатом творческой инициативы. На почве этой «болезни» нередко возникают нелепые истории.
Как-то раз при виде проволочной серьги, привезенной мною из очередного путешествия, попечитель музея в Дар-эс-Саламе пришел в неописуемый восторг.
— Именно такие спиралеобразные серьги есть в Индонезии! — воскликнул он. — Вот вам лучшее доказательство влияний Индонезии на Восточную Африку.