— Школа была бы лучше, месье, намного лучше. Посмотрите, школа сейчас маленькая, детям в ней тесно.
— А что там учат, вы слышите? Вы знаете это французское стихотворение?
— Это не французское стихотворение, а русская песня; она называется Гимн демократической молодежи. Мы любим ее петь, она красивая.
Если хорошенько вслушаться, можно различить слова. Сильные молодые голоса декламируют:
Песню дружбы запевает молодежь.
Эту песню не задушишь, не убьешь, не убьешь…
— А я думал, это французская песня.
— И французская тоже, если вам угодно, месье.
Абдулай умен. Плохо, что он никогда не учился читать. Мне вспоминаются слова одного из губернаторов бельгийского Конго: «Опасно давать образование африканцам. Еще опаснее не давать им его».
— А теперь скажите мне, почему вы до сих пор не наверстали того, чего вам недостает, именно вы, месье Абдулай?
— Я уже давно записался на вечерние курсы, но еще ни разу не смог пойти на них. Вы же знаете, какова жизнь у шофера.
— Помнится, вы говорили, что недавно женились?
— Да, — отвечает он и повторяет еще раз — Да! Его лицо расплывается в радостной улыбке.
И снова громыхает машина: по высохшим рекам — вниз, вверх — мимо голых скал, по грубой крупной гальке, по стране трав, лишенной тени. Мы скрипим, качаемся, прыгаем. Мир вокруг — это колокол из света и жары, невероятного количества жары и света.
Хельга держится правой рукой за поручень машины. Ее взгляд схватывает каждое редкое дерево, каждую покрытую травой хижину, золотые травы, стройные и трепещущие, которые тянутся к небу и мгновенно проносятся мимо, чтобы уступить место новым картинам: крепкая девочка с корзиной на голове, морщинистая старушка, удивительная панорама гор в голубой дали.
Время от времени Хельга хватает одну из камер, которые она оберегает левой рукой, как наседка цыплят. Она прицеливается аппаратом через ветровое стекло и опускает его, не говоря ни слова. Было бы бессмысленно просить Диавару останавливаться то тут, то там.
Он составил расписание на сегодняшний день и строго соблюдает его. Но дело не только в этом. Я думаю о вчерашнем дне — то, что он сделал вчера, мне показалось странным.
«Не нужно фотографировать все, мадам», — сказал он моей жене, когда она попросила остановиться на минутку в деревне со стройными круглыми хижинами и сараями для проса. Я промолчал. А, видимо, надо было что-то возразить ему на это.
— Опять проехали мимо, — тихо говорит жена. — Тебе лучше. У тебя в конце концов кое-что останется. Ты сможешь потом описать, как охотник с ружьем неожиданно вынырнул из травы и застыл на месте или… Погляди-ка, какие там скалы вдали, это же небоскребы, это…