— А почему поход отложили на следующую весну?
— За год гарры соберут подходящую армию. Это будет самое многочисленное войско за последние сто лет.
Лишь на мгновенье представив ту силу, Тагас растянул губы в задумчивой улыбке, сердце юного воина отозвалось ударами гонга, дыхание зачастило, а лоб покрыла испарина. Такой славной войны халару ещё видеть не доводилось, теперь он покажет себя во всей красе, теперь Тагас увидел дорогу, что должна привести его к славе.
Протяжный бой барабанов прервал приятные мысли Тагаса. Сигналисты живым коридором выстроились перед халирским шатром и отстукивали мрачный, душераздирающий ритм. Все гарры и сам халир Гарах вышли на воздух. Названные братья повелителя Великой Степи громоздились особняком, и не думали смешиваться с простыми кочевниками.
Кочевники сразу узнали посыл барабанов, тут же расступились, образовав большой круг, в центре которого началась пляска духов. Десятки шаманов запрыгали в диких танцах. Безумные старцы, обвешанные погремушками и костяными амулетами, распевали гортанные песни, призывали предков угоститься подаренной кровью. Пришло время жертв.
Тагас ненавидел этот обряд. Он казался ему недостойным славного воина. Только трус убьет человека, что не может себя защитить.
К жертвенному столбу приковали четверых юных рабынь. Руки девушек закрепили над головами, лишая возможности сопротивляться. Рабыни были повёрнуты в разные стороны света, чтобы духи всего мира испили дареной крови. Потом шаманы изорвали их платья, оставляя несчастных нагими.
Тагас поморщился, отвернулся. Смотреть на это ему не хотелось. Шаманы продолжали безумные пляски, хаотично размахивали руками, пытались выпрыгнуть как можно выше. Загорелись приготовленные для этого случая веники, что зачадили округу мерзким запахом ритуальных трав. Старший шаман, изрекая гортанные песни, обкуривал девушек дымом, готовил их ко встрече с Тренги.
Одна из рабынь громко вскрикнула, стала извиваться в путах, пыталась избавиться от оков. По рукам несчастной потекла бордовая струйка, запястья посинели, покрылись свинцовыми пятнами. Горькие слёзы текли по щекам, а прерывистое дыхание сильно мешало произносить слова внятно:
— Нет, нет, прошу вас… прошу, нет, пощадите, по… пожалуйста, молю вас, нет, — рыдала она, объятая ужасом.
Старший шаман, с безучастным лицом, не обращая внимания на мольбы и рыдания жертвы, продолжал своё дело. Он покрывал лица рабынь маслами и красками, выводил ритуальный рисунок.
— Не надо, пожалуйста, не убивайте нас, — запричитала вторая девчонка, но и на её вопли внимания не обратили.