В авто засветился дисплей: звонил Роберт.
«Опаздываю!» — запаниковала она, вспомнив о выключенном в телефоне звуке.
— Да, милый! Уже еду. Извини, задержалась. Пришлось немного прибраться на объекте, — с ходу принялась она оправдываться. — Телефон остался в машине.
— Плохо, Оксана. Нас уже ждут в переговорной, а я не могу тебе дозвониться. Ты далеко?
— Минут двадцать до офиса… ну, пятнадцать, — она добавила газу. — Прости, дорогой! Лечу.
— Не лети. Я сам начну переговоры. Лучше загляни к Йоханесу, забери новые каталоги плитки. Их вчера вечером доставили, как раз успеем показать заказчикам.
— О’кей, Роберт, сделаю.
— И еще у нас кофе заканчивается, — напомнил он.
— Уже купила: и чай, и кофе, и сладости. В машине.
— Хорошо. Жду.
Успокоенно выдохнув, Оксана включила в телефоне звук, прикинула, где лучше свернуть, чтобы быстрее попасть в компанию по продаже плитки, и тут же мысленно вернулась к больной теме.
«Надо рассказать Роберту о Генрихе, посоветоваться… Впрочем, я знаю его ответ: не вмешивайся. Но как же тут не вмешаться? — она едва не заплакала. — Пока Катя в Минске, не буду ей ничего говорить. Только расстроится… Надо прицениться в интернете, за сколько можно продать квартиру на Чкалова. Может, удастся маму уговорить? Согласится, я знаю. Остальную сумму… попрошу у Роберта. Ну обойдемся с детьми пару лет без отдыха, ничего страшного. Только бы Катя была счастлива!» — Оксана вытерла выступившие слезы.
На душе сразу полегчало. Даже плакать расхотелось…
Генрих влетел в прихожую, вдохнул воздух и сразу почувствовал запах парфюма, которым в его окружении пользовалась только Оксана. Нежно-фруктовый, с пронзительными нотами красной смородины, киви, дополненным сочным коктейлем из жасмина, арбуза и розового цикламена. При всем этом аромат не был удушающим и отличался стойкостью. Оксана не меняла его уж который год по той причине, что этот парфюм нравился Роберту. Как он утверждал, сплетение свежих аккордов подчеркивало ее индивидуальность, а терпкие шлейфовые ноты сандалового дерева и мускуса усиливали естественный природный магнетизм любимой женщины.
«Не понял… — растерялся Генрих, заглянул в кухню, поднялся на второй этаж: все выглядело так, как и двадцать минут назад. — Вот курица! — заметил он на полу смятую прокладку, скривившись, поднял ее двумя пальцами, отнес в санузел и бросил поверх презервативов в мусорку. Подумав, вытащил практически пустой пакет, заменил новым, спустился вниз, швырнул пакет в ведро под умывальником, снова подошел к двери в прихожей, принюхался: вроде показалось.