– Простите, пожалуйста, пришло время перевязки. Здравствуйте… – она обернулась к сыну. – Барклай, да? Будьте так добры, подождите немного за дверью. У нас есть неплохой кафетерий на втором этаже, может быть, выпьете пока чаю? Там очень вкусные буреки, попробуйте, не пожалеете.
Как всегда от одного ее присутствия, от одного взгляда и звука голоса Синан почувствовал, что начинает успокаиваться. Красная пелена перед глазами стала рассеиваться, сердцебиение унялось. Но в этот раз, к своему удивлению, он заметил, что и на сына появление Тани подействовало. Мальчишка, еще пару минут назад бледный, с прилипшим к взмокшему лбу вихром и мечущими молнии глазами, вдруг обмяк, опустил враждебно вздыбленные плечи, зашмыгал носом.
– Пойдемте, я вам покажу, – обратилась к нему Таня.
– И мне тоже принесите бурек, пожалуйста! – бросил им вслед Синан, вдруг ощутив острый укол голода.
– Конечно, – обернувшись к нему, расцвела Таня, постоянно журившая его за плохой аппетит.
Взяла сына под руку и вывела из палаты, что-то мягко приговаривая. Когда через пять минут она вернулась, Синан дышал уже ровнее и в который раз внутренне ругал себя за то, что совершенно не умеет вести себя с сыном.
– Вот, поглядите! Очень аппетитный, – Таня протянула ему пластиковую тарелку с буреком и с довольной улыбкой стала наблюдать, как Синан накинулся на него.
Ему же показалось, что он в жизни не ел ничего вкуснее. Может быть, потому, что удовольствие, с которым он ел, явно радовало Таню.
– Как вам удалось обезвредить эту бомбу? – хмыкнул он, когда с буреком было покончено, и медсестра занялась перевязкой.
– Он хороший мальчик, – улыбнулась Таня. – Только очень чувствительный.
– Вы считаете? – вскинул брови Синан. – А мне кажется, он абсолютно черствый. По крайней мере, по отношению ко мне. Никогда не замечал в нем трепетных сыновних чувств.
– Просто он очень боится, что с вами что-то случится, – негромко сказала Таня, не глядя на него. – Вы ведь… один у него, я правильно поняла? Мальчик пережил такую потерю, это травма на всю жизнь. Вот он и боится самому себе признаться, что любит вас, потому что лучше всех знает, как больно терять любимых.
– По-моему, у вас просто богатая фантазия, – недоверчиво бросил Синан. – А еще вы добрый человек и во всех видите только хорошее.
– Вы тоже добрый, – возразила Таня, быстро взглянув на него. – И Барклай добрый мальчик. В первые дни, когда вы были без сознания, он круглые сутки сидел в больнице, отказывался уйти домой. Мы все очень его полюбили. Подкармливали понемногу, – она тихо рассмеялась.