Синан боялся признаться самому себе, какое небывалое удовольствие доставляло ему происходящее. Как давно не было в его жизни ничего похожего на такой вот семейный завтрак, когда все смеются, беззлобно подшучивают друг над другом, с аппетитом поглощают еду. Он и сам не понимал, как истосковался по такому теплу, близости, доброте. Даже Барклай, обычно колючий, как еж, неприветливый, тронь – тут же взорвется, в присутствии Тани становился покладистым, милым и смешливым. В самом деле, волшебница она, что ли?
С тех пор, как Таня, уступив его просьбам, обосновалась у них в доме, Синану казалось, что он совершенно незаслуженно, по ошибке попал в сказку. Несмотря на то что в договоре, который по его настоянию подписала Таня, ей отводилась лишь роль сиделки, она добровольно взяла на себя все заботы о доме и семье. После смерти жены уборкой здесь занимались нанятые приходящие служащие. А что касалось еды – иногда Синан с грехом пополам пытался приготовить что-то сам, но по большей части они с Барклаем довольствовались заказами из ближайших кафе. Когда же Синан бывал на операциях и по нескольку дней не появлялся дома, мальчишка вообще питался в основном в школе или у друзей.
Таня же сразу вдохнула в их унылую холостяцкую конуру жизнь. Один Всевышний знает, как ей это удавалось, но при ней оконные стекла блестели, пыль по углам не скапливалась, из кухни всегда пахло чем-то вкусным. А иногда, забывшись за работой, Таня принималась напевать на неизвестном Синану русском языке, и у него болезненно заходилось сердце. Дом жил, звенел, дышал, радовался. И все от того, что в нем через столько лет появилась хозяйка.
– Мне пора бежать. На учебу опоздаю, – Барклай, дожевав сырник, кажется, уже десятый по счету, подскочил из-за стола.
– Постой! – вскинулась Таня.
Подошла к кухонной стойке, взяла оттуда какой-то сверток и протянула ему. Барклай развернул его, и Синану удалось разглядеть десяток сырников, аккуратно сложенных в прозрачный пластиковый контейнер.
– Возьми с собой, перекусишь в школе, – сказала Таня.
– Да я не съем столько. И так уже еле хожу после такого завтрака.
Барклай картинно выпятил живот и, согнув ноги в коленях, комично заковылял вокруг стола, делая вид, будто набитое брюхо тянет его к земле. Таня рассмеялась, да и сам Синан не удержался от улыбки. С ума сойти, мальчишку как подменили. Шутит, дурачится… Только с ней, правда, с ним по-прежнему лается. Но хоть так.
– Ничего, может, угостишь кого-нибудь, – отсмеявшись, как бы невзначай предложила ему Таня.
Барклай на секунду задумался, в глазах его промелькнула какая-то мысль, и он кивнул.