Он не удержался и коснулся ее щеки губами. Какая нежная, какая теплая кожа. И эта благоухающая лавандой прядь волос, дотронувшаяся до его век. И как забилась тревожно голубая жилка на ее шее.
Таня, не дрогнув, помогла ему опуститься в кресло и только после произнесла:
– Не надо…
– Понимаю, – едко усмехнулся он. – Не хотите иметь ничего общего с калекой.
– Ну как вам не стыдно! – даже раскраснелась от обиды она. – Во-первых, вы не калека, вот-вот встанете на ноги. А во-вторых, дело совсем не в этом.
– А в чем же?
Таня, не поднимая на него глаз, ответила негромко:
– Вы тянетесь ко мне просто потому, что я помогаю вам справиться с болезнью. Это известный психологический обман. Пациенты часто влюбляются во врачей, психотерапевтов… Вернее, думают, что влюбляются.
– А если нет? – горячо возразил Синан. – Если дело не в психологии? Если меня к вам действительно тянет. Как только может мужчину тянуть к красивой женщине?
– Давайте вернемся в дом, – не отвечая, предложила Таня. – Вам пора отдохнуть.
Оставшись один в прохладной спальне с задернутыми занавесками окнами, он едва не зарычал от досады. Все происходило не так. Он терял контроль над своей жизнью, и виной всему была эта русская медсестра с чистыми, как вода, глазами.
Синан больше не мог себе врать, он был в нее влюблен. Страстно, мучительно, самозабвенно. Не лучше Барклая, втюрившегося в какую-то школьную прелестницу. Вот только Барклаю семнадцать, а он здоровый опытный мужик, вдовец, не раз нюхавший смерть. И совсем сбрендил от парочки ласковых слов и прикосновений.
А ведь он до сих пор не уверен в том, что Таня говорит ему правду. Кто она? Откуда? Как попала в Турцию? Эти ее дикие истории про похищенную дочь, бандитов, челноков, жестокого мужа и его сумасбродную семейку… Чему из этого можно было верить?
И ведь в больнице о ней отзывались как о женщине, у которой не все в порядке с головой. А он так и не выяснил, верит ли она сама в свои россказни или намеренно водит его за нос. И, несмотря на это, полез с поцелуями, совсем потерял голову, позволил ей практически стать хозяйкой дома. Но даже не в этом дело. Барклай явно ее полюбил, привязался к ней. Мальчишка вырос без матери, а он сам особенно чутким отцом никогда не был. Понятно, что он потянулся к первой же взрослой женщине, которая проявила к нему внимание, обошлась по-доброму. Но что, если Таня окажется мошенницей? Или психопаткой? Неужели он позволит мальчику, своему единственному сыну, пережить такое разочарование, подвергаться такой опасности?
Нет, конечно, нет.