Вскрикнув, она отлетела в сторону, судорожно уцепилась за занавеску, стараясь сохранить равновесие.
– Чтобы я больше не слышал про твою дочь, поняла? – с присвистом прошипел Отар.
Тяжело выдохнул через нос, замер на секунду, зажмурившись. Но все же не справился с яростью и ударил Таню еще раз. И снова.
Скорчившись, постанывая от боли, она забилась в угол. В охваченном ужасом сознании мелькали какие-то странные образы. Вот уже казалось, что это не Джафаров, а она лежит ничком на дощатом полу склада, и ее с размаху бьют ботинками бандиты.
– Я не позволю позорить свою семью, – продолжал Отар. – Шляться где попало, влезать в бандитские притоны. Еще раз – и я убью тебя своими руками, ясно тебе? Ясно, шлюха?
Он схватил Таню за волосы, дернул, заставил поднять на себя глаза.
– Ясно, – прошептала она разбитыми губами.
Сама же как-то отстраненно понимала, что ей все равно. Пусть Отар бьет ее, пусть несправедливо обвиняет, пускай те полицейские засадят ее за решетку по ложному обвинению. Надежда найти Асеньку умерла вместе с Джафаровым, а значит, никакого смысла в ее жизни больше не было.
– Добрый день, Синан-бей!
На экране ноутбука появилось нечеткое, время от времени зависающее изображение. Рекомендованный сослуживцем частный детектив, Ремзи Озкан, нанятый Синаном для проверки истории Татьяны, звонил ему откуда-то с улицы. Синан, прищурившись, пытался разобрать, что за башни мелькали у него за головой.
– Посмотрите, это Московский Кремль.
Заметив его интерес, Озкан развернул смартфон так, что его физиономия исчезла из кадра, а вместо нее стали видны темно-красные зубчатые стены.
– Нарочно позвонил вам с улицы, чтобы вы удостоверились, что я выполняю ваше задание, – вставил Озкан.
И Синана неприятно кольнуло внутри. Очевидно, он показался этому сыщику настолько мнительным параноиком, что тот решил заранее подстраховаться. Вдруг такой подозрительный клиент и его данным не поверит, решит, что он все выдумал. Синану была омерзительна роль, которую он на себя принял. Но как иначе разобраться в том, что представляла собой Таня, он не знал. Может, это была уже профдеформация, ведь не могло же на нем не сказаться то, что он двадцать с лишним лет прослужил в рядах вооруженных сил. Ко всему прочему примешивался еще и страх, что Таня узнает об учиненном им расследовании. Представлять себе, как исказится ее лицо, как глаза цвета воды в лесном ручье замутятся болью предательства, было мучительно. Она и двух слов с ним больше не захочет сказать, если узнает. Что ж, значит… Значит, надо постараться, чтобы она никогда не узнала…