Для диких животных и Африке устроили заповедники, по почему же не оставили бушменам кусочек их Калахари? По меньшей мере хотя бы те районы кустарниковых джунглей, где никогда не ступал ни один бечуана и которые были исконными владениями бушменов?
Вождь Монсиуа и его подданные
О’Рейлли, потеряв веру в свой грузовик, намеревались отправить его на пенсию. Африканер возвращался в Южно-Африканскую Республику. Я же решил поселиться в Цапе, у бравого чернокожего сержанта.
Вдали от своего майора в Мафскииге, другом которого, он это знал, я был, сержант считал меня как бы англо-французским капитаном. И он от всего сердца пытался мне услужить. Когда я сказал ему о пленнике Матобе, он состроил недовольную грима су, как и пристало настоящему бангвакеце, считающему желтокожих жителей кустарников людьми низшего сорта.
— Он охотился на антилоп! — вздохнул сержант. — Моя обязанность — оберегать этих животных. Да, мои люди поймали его на месте преступления и привели ко мне. С тех пор его растерянные соплеменники шныряют в округе. Гм!.. А если я пошлю к ним кого-нибудь сказать, что я разрешаю навестить Матобе, может быть, они осмелятся прийти? Раз уж ты интересуешься этими людьми… ты их увидишь. Хорошо?
Я ответил, что это было бы очень хорошо. И без дальнейших обсуждений мы отправились на мехари[10] через саванны Лехутуту.
В этих саваннах четыре обитаемых пункта образовали вершины ромба. На севере — Лехутуту, резиденция царька. На востоке — пост и большой пап Цане. На западе — Хукунци, где была контора африканера. На юге — Локвабе, где свою контору держал другой торговец — пакистанец Сайед Саиду Расул.
Поселки эти расположены на расстоянии десять — пятнадцать километров друг от друга, а все окружающее пространство полностью выбрито на топливо. Высокие травы заменили срубленные деревья. И в этих травах паслось свыше десяти тысяч голов скота и неисчислимое поголовье коз.
Погонщики быков, полуголые пастухи с походкой молодых дикарей, были внимательнее к мелкой дичи, чем к своим мирным животным. Очаровательный карликовый лис с круглыми ушами был их любимой мишенью, но он редко попадался.
После дневного жара или на рассвете стада направлялись к вырытым посреди пана источникам. Коровы превращались тогда в неистовых буйволов, поднимающих столбы пыли и наперегонки мчащихся к воде!
Цепочки хорошеньких, закутанных в материю девушек в тюрбанах из пестрой хлопчатобумажной ткани и с кувшинами на голове тянулись за водой, которая находилась иногда очень далеко от селений. С грузом и без него девушки сохраняли грацию своих силуэтов а, проходя мимо нас, украдкой строили глазки.