— И что ты думаешь сделать?
— Ничего, кроме того, что должен. Останусь защищать до последнего вздоха и последнего живого человека, которого клялся защищать. Я давал присягу. Я… принадлежу сейчас этим землям.
— Как-то не очень весело.
Ричард пожал плечами, а потом поднялся со стула и задумчиво прошёлся по залу.
Мысли о доме окончательно ушли в небытие, такие сейчас приземленные и неважные, когда совсем рядом дышит в затылок война и смерть. Это не моя война, но я уже не могу так просто выкинуть это из головы.
— Исидор считает, что нашего гарнизона хватит на первое время. — Ричард замер у окна, глядя на точно нарисованные углем силуэты гор.
Я выдёрнула подол, попавший под ножку стула — не так уж просто носить длинные платья — и тоже поднялась. Дошла до застывшего на месте Ричарда, остановилась рядом.
— Что ты сделал, что тебя сослали в Пограничье?
— Нарушил Кодекс.
— Это я уже слышала. Хочу узнать правду.
— Убил человека. Одного из Шестерых.
— Что?! — я инстинктивно отшатнулась от него.
— Страшно? — Ричард повернулся ко мне с усмешкой. — Такова негласная версия, никто не смог доказать, что это был я, поэтому мне вписали в вину нарушение Кодекса и клятвы верности Совету, а потом сослали сюда, где я не могу быть опасен. Заодно лишили прав на власть меня и всех моих потомков, от меня отвернулись родители, отец. Ну, и невеста.
— За что ты… его убил? — я с трудом пропустила слова про невесту.
— Не убивал. Поэтому и доказать не смогли. Но стал слишком кое-кому неудобен… Надо было сдержаться в один момент, пока был Преемником, и не лезть на рожон. Всего один момент — и изменилось в моей жизни всё. Мое место занял другой. Как и Севиль осталась с другим. Она должна была стать женой правителя, и она ей стала.
Я обхватила себя за плечи. Наверное, услышала все, что хотела. И да, боль в голосе при упоминании невесты мне явно не померещилась.
— Ника, — вкрадчиво произнес Ричард, подойдя ближе и обняв сзади за плечи. Даже мурашки побежали от его тепла и близости.
Вино, как назло, туманило голову и только распаляло желание оставаться в этих, таких приятных и пока осторожных объятиях. Но так нельзя! Нельзя, потому что потом не выбраться. Нельзя, потому что не этого он хочет на самом деле.
Да и вообще, нельзя быть таким притягательным. Так не бывает. Я вспомнила ту ночь и чуть не выдохнула со стоном. Бывает.
Вырваться не хватило сил — я покорно повернула к нему голову, и Ричард накрыл мои губы своими, терпкими от вина. И невероятно сладкими. Каждое их касание, мягкое, дразнящее и настойчивое одновременно, пробуждало что-то внутри, отзывалось безрассудной тягой.