— Ну что, девочка, — тихо сказал маньяк уже на русском. — Ось миров тебя принимает. Ты действительно избрана.
Мужские пальцы крепко стиснули мои узкие плечи. Земля вдруг ушла из-под ног, а меня швырнуло в темноту.
У меня с трудом получилось бы описать словами, что произошло после этого. Вокруг стояла непроглядная тьма, но при этом было четкое ощущение, что все крутится и вертится. Уши заложило. А потом земля ударила по ногам так, словно я прыгнула с высоты, хотя на самом деле я не шевелилась. Если бы не Дима, крепко прижимающий меня к себе, я бы обязательно упала.
В первые мгновения зрение плыло, вдобавок меня мутило после странной тряски. Поэтому, когда передо мной с шуршанием развернулись два огромных кожистых крыла и исчезли где-то позади, я решила, что это галлюцинации. Дима убрал руки. Пошатнувшись, я оперлась на камень-памятник…
…И вздрогнула. Он выглядел иначе — такой же крупный, но с другими символами. Деревья, выложенная плиткой дорожка исчезли, как и весь парк. Вместо них появился небольшой зал с вытянутыми готическими окнами, из которых лился солнечный свет. В середине находилось круглое углубление, где и стоял менгир.
Дима застыл рядом. Вернее, это был уже не Дима или не совсем он, потому что за его спиной высились те самые черные крылья, которые мне только что привиделись. Загар с кожи мужчины стремительно исчезал, сменяясь нездоровой бледностью, на предплечьях выступили черные татуировки в виде незнакомых символов. На лбу проросли два изогнутых рога. А глаза… Мне стало не по себе. Они оставались все такими же голубыми, и в то же время их словно заволокло туманом.
На меня Дима больше не смотрел. С изможденным видом он опустился на высокий стул, наверняка купленный в антикварном магазине или сделанный по средневековым образцам, и обратился к кому-то за моей спиной:
— Это последний раз, когда я выполняю твою работу, Микелор. Забирай девчонку и объясни ей все.
Слова прозвучали вроде бы и на русском, но как-то не так. Дело было то ли в акценте, то ли в безжизненной мимике. Не успевая подумать об этом, я развернулась к человеку, которого назвали Микелором.
У входа в зал мялся стройный зеленоглазый парень лет двадцати с густыми рыжими вихрами. Манжеты сшитой на старинный манер белой рубашки выглядывали из-под рукавов темно-красного, оттеняющего медные волосы камзола. Черные штаны были заправлены в высокие сапоги, как у мушкетеров из фильмов.
— Какая красавица в этот раз! — восторженно откликнулся рыжий на том же слегка режущем слух наречии, что и Дима только что. — Конечно заберу!