— Полагаешь, что это смешно? — Нина хищно сощурила глаза.
— Полагаю, что ты выглядишь такой жалкой без своей кучки друзей-неудачников, — парировала Рита. Ее слова разжигали огонь ярости в душе Нины, и впервые в жизни той захотелось ударить человека.
— Я думаю, что тебе лучше заткнуться, — серьезно посоветовала она, и, отвернувшись, решительно вышла из класса.
Нине было так тоскливо, что она подумывала пойти к школьной медсестре, и, под предлогом плохого самочувствия, попросить отпустить ее домой на три урока раньше. Однако симулировать не пришлось, да и до медкабинета она не дошла — внезапное головокружение заставило Нину опуститься на пол. Охнув, она сжала руками голову, пытаясь остановить безумный вальс перед глазами, но вскоре и сама оказалась втянутой в головокружительный водоворот. Издав болезненный стон, девушка потеряла сознание.
Холод. Вот первое, что почувствовала Нина, придя в себя.
Левая рука затекла, и девушка хотела размять ее, но тут же услышала строгое: — «Тише, тише, не шевели рукой, не то иглу сместишь».
Нина открыла глаза, и ее взгляд устремился в высокий, слепящий своей белизной, потолок.
— Я что, в больнице? — еле слышно пролепетала она — язык плохо слушался.
— В больнице, — ответила ей медсестра, ставившая систему пожилой женщине, лежавшей на соседней кровати.
От окна, возле которого лежала Нина, сквозило, и бедняжке пришлось натянуть на себя второе одеяло, заботливо приготовленное, видимо, на случай, если она замерзнет.
Скоро в палату вошла Елизавета Борисовна. Женщина была бледной и взволнованной.
— Да что же это такое-то? — запричитала она. — Никогда не падала в обмороки, и вот тебе на!
— Я в этом не виновата, — обиженно ответила Нина.
— А кто же тогда виноват? Не ешь ничего, ходишь сама не своя, похудела даже.
— Что со мной? Почему я упала?
— Доктор говорит, что это истощение — физическое и нервное. Даже давление с гемоглобином упали ниже некуда! Ну, ничего, сказали, что ночь понаблюдают, а утром, возможно, домой отпустят.
— Это хорошо, — повеселела Нина. — Не хочу лежать здесь. Мне холодно.
Утром, Нину, действительно, отпустили домой, где за ней тут же, с маниакальной активностью принялась ухаживать мама: сначала заставила съесть наполненную до краев тарелку супа, приготовленного из куриного бульона, после чего родительница проследила, чтобы девушка приняла прописанные доктором лекарства. Примерно через час Нина, под всё тем же пристальным наблюдением матери съела целое яблоко.
— Теперь меня тошнит, — морщась и хватаясь за живот, пожаловалась она.
— Ничего, ничего. Конечно, с непривычки-то, — ответила Елизавета Борисовна. — Высушила бедный желудок до такой степени, что он не способен принимать нормальное количество пищи, теперь вот страдаешь!