А история с письмом Горбачеву на том не кончилась.
Мне сейчас самому смешно, когда я вспоминаю, что было дальше.
Сначала мы подали в суд на Главпочтамт, отказавшийся принять наше послание генсеку заказным письмом. Потом — на нотариуса по фамилии Зимина, тоже отказавшейся передать письмо Горбачеву, что было с её стороны нарушением Положения о Государственном нотариате.
Дело дошло до публичных слушаний-шоу в Мосгорсуде, которые транслировали западные телеканалы. В удовлетворении иска нам отказали, но текст нашего письма Горбачеву день и ночь передавали "вражьи голоса". До Горбачева письмо, наверное, тоже дошло — в виде оперативной сводки КГБ.
Тогда, в 1986 году, я и в самой дикой фантазии не мог себе представить, что спустя несколько лет снова окажусь в том же здании на Старой площади, но уже в качестве иностранного гостя.
ЦК уже не было, зато в здании помещались кабинеты сотрудников Ельцина.
В январе 1998 года меня любезно пригласил к себе заместитель главы администрации президента и экономический советник Ельцина Александр Лившиц, согласившийся дать интервью датской газете.
В проходной меня встретил один из его помощников и сопроводил в тот исторический кабинет. Прежде здесь обитал Валерий Болдин, руководитель горбачевской администрации, предавший своего шефа во время августовского путча. Позже — Анатолий Чубайс. Интересно, а кто занимал этот кабинет в сталинские времена?
— Наверное, те палачи, что отправляли людей в лагеря и тюрьмы, спокойно сказал Лившиц и налил мне кофе. — Не хотите ли печенья? предложил он и смачно затянулся сигаретой.
Курил он одну за другой. Я осмотрелся. На рабочем столе — одиннадцать телефонов. Среди них — "вертушка" для связи с президентом. Количество телефонов, описанное в моем репортаже, больше всего поразило датских читателей. В Дании даже у премьера в кабинете всего два телефона. Один читатель написал отклик: "Нормальному человеку не нужно одиннадцать телефонов, это пустая трата государственных денег. Почему в России никто не протестует против такого нерационального использования бюджета?"
Я ответил, что в России количество телефонов у чиновника — это символ власти.
На стене висела фотография человека в военной форме 1940-х годов.
— Это мой отец. В 1941-м ушел добровольцем защищать Москву. В 1945-м штурмовал Берлин, где я позже и родился, — пояснил Лившиц.
Его семейная история — особый разговор. Брата отца арестовали, пытали, потом казнили. Сталинские следователи ложно обвинили его в подготовке теракта — взрыва на автомобильном заводе, где он работал. Отца Лившица не арестовали, но из-за брата уволили из армии, невзирая на семь орденов героя в борьбе с нацизмом. Доктор наук, военный историк, он не мог устроиться на работу даже швейцаром в ресторан.