Особенно грандиозны достижения гранадского муниципалитета в сфере градостроительства. Свидетельство тому — внушительный проект дальнейшего продолжения Гран-Виа. Несколько лет назад был снесен старый почтамт (в 1961 году он еще значился у Бедекера в плане города) и другие здания, стоявшие на предполагаемой трассе улицы. Беда только в том, что в то же самое время у всех на глазах один строительный спекулянт преспокойно воздвиг как раз за почтамтом, на продолжении трассы, неуклюжую высотную махину частью жилого, частью делового назначения — конфуз, над которым смеется весь город! Самое щекотливое в этой истории то, что владелец новостройки, желая избежать высокого налогообложения, оценил ее в налогоуправлении всего в 350 тысяч песет и, следовательно, при экспроприации должен получить лишь эту сумму, тогда как в действительности здание стоит 1,4 миллиона песет. Экспроприировать богача, не выплатив ему полной компенсации, — нет, не для этого стоит у власти генералиссимус и его наместник.
Не подумайте только, будто в прекрасной Гранаде больше нет почтамта, — он есть и стоит в самом центре, правда один-единственный почти на двести тысяч жителей. Так как большинство его окошек открывается от силы на четыре часа в день, вполне естественно, в нем творится что-то невообразимое. У окошка, где продаются почтовые марки, всегда, в любое время дня, стоит очередь. Руководителям учреждения, которое является полным монополистом в своей области, не надо ломать голову над обременительным девизом современности: «Все для клиента». Впрочем, — это уже из особой любезности — у окошка с марками установлен ящик для срочных писем.
Если же вам нужно отправить обычное письмо, приходится огибать почтамт, а он довольно-таки длинный. Вот, наконец, и ящики. По принятому во всем мире обычаю на них крупными буквами выведены надписи: «Город и провинция Гранада», «Испания», «Заграничная корреспонденция», «Авиапочта» и т. д. К сожалению, старушке, одетой, как большинство старых испанок, в пыльное, безрадостно-тусклое черное платье, эти надписи мало помогают. С конвертом в руках она всковыляла на три ступеньки, ведущие к ящикам, и в недоумении стоит перед ними, затем с облегчением поворачивается к нам и спрашивает, где ящик для заграничных писем. Она не умеет ни читать, ни писать; письмо, которое она отправляет своему сыну, работающему — слава богу — за границей, написал за нее сын соседа. В гражданскую войну у нее умерли три сына (она не сказала «пали» или «были убиты»), но младший, Педро, жив и каждый месяц посылает ей деньги.