Женя с Петровичем четыре часа пробивали и очищали лунку. Потом они занялись измерением глубины.
От морского дна нашу льдину теперь отделяет слой воды толщиной в две тысячи триста восемьдесят два метра. Это немного: мы привыкли к четырехкилометровой глубине.
Эрнст опять принял массу поздравительных телеграмм со всех концов Советского Союза — от Крыма до Сахалина. Газеты теперь просят сообщить, как мы провели праздник. Видимо, интерес народа к нашей экспедиции не ослабел.
В три часа ночи Петр Петрович начал опускать батометры на глубину две тысячи метров, намереваясь утром их вытащить.
Я начал писать дневник, но стало сильно клонить ко сну. Отложу записи до завтра…
9 ноября
Женя написал корреспонденцию в «Комсомольскую правду» о том, как прошел праздник на льдине.
Мы с Федоровым хотели было сделать астрономическое определение, но не только звезд не стало видно, а даже рядом стоящую гидрологическую палатку не различишь из-за сильной пурги.
Слушали ночной выпуск «Последних известий по радио». Оглашались многочисленные поздравления от друзей мира, зарубежных друзей СССР, поступившие в Москву со всех концов земного шара.
Эрнст принял еще четырнадцать приветственных телеграмм на наше имя.
21 ноября исполняется полгода со дня начала нашего дрейфа. Мы послали в Москву Радиокомитету просьбу: организовать передачу концерта джаз-оркестра Леонида Утесова с его новым репертуаром. Написали также, что рады будем услышать выступления наших жен.
Сегодня мы узнали, в каком трудном положении находятся суда, зазимовавшие на Северном морском пути. Ясно, что это результат потери бдительности тех полярников, которые вообразили, что они могут Арктику «шапками закидать».
10 ноября
Эрнст запустил ветряк, чтобы зарядить аккумуляторы. Ветер дует с большой силой, подгоняя огромные клубы снега. На улице в десяти шагах ничего не видно.
Женя обрабатывал свои материалы по гравитации. Потом Эрнст стал работать с радиолюбителями; он поймал двух шведов и полчаса беседовал с ними.
Ночью я обошел лагерь, но ничего не смог найти: пурга залепляет глаза; вернулся весь в снегу.
Накормил Веселого, заправил лампы керосином, протер стекла. Затем начал ремонтировать меховую рубаху: у нее разодрался рукав, подкладка вылезла наружу, и я хожу оборванцем… Правда, на базах есть запасные новые рубахи, но пока я держу их в резерве. Пришлось отрезать кусок материала от старых брюк и делать из него заплаты на рубаху.
Петр Петрович принес барабан самописца-анемографа, который отказался работать. Я разобрал прибор, исправил повреждение, и самописец стал исправно действовать.