Обедали очень сытно. Сидели на лежанке в снежном доме, вдыхая аромат жаркого из медвежатины. Я приготовил большую кастрюлю, думал, что хватит дня на три. Но ребята все время просили:
— Мне, Дмитрич, побольше дай!.. Добавь еще!.. Мне полную!..
С наслаждением все ели свежее мясо, и вскоре кастрюля опустела…
— Да, у тебя медвежатина вкусная, — сказал Петр Петрович.
— Какой же ей быть? — спросил я.
— Понимаешь, в 1935 году на «Красине» нас постоянно кормили медвежатиной, и она мне опротивела… А у тебя хорошо получилось, — объяснил Ширшов.
Похвала Петровича меня порадовала: никогда не ожидал, что из меня выйдет хороший повар.
Температура воздуха — девятнадцать градусов мороза, в домике — двенадцать градусов мороза. Это, конечно, холодновато, но зато наша одежда не мокнет от сырости. Влага нас совсем извела: негде сушить меховые костюмы.
Давление барометра поднимается, и это подбадривает: может быть, природа решила дать нам небольшую передышку.
Я объявил Петровичу, что, выполняя свое давнишнее обещание, дарю ему шкуру с убитого медведя.
По радио нам сообщили, что «Ермак» вышел на кронштадтский рейд, устраняет девиацию, а вечером отправится в плавание… Неужели наша льдина скоро окажется в таком районе, что «Ермак» сумеет подойти к нам? Впрочем, и самолетам здесь некуда садиться: площадки нет, одни только ледяные обломки!
Петрович говорит, что льды начинают смерзаться. Может быть, образуется большое ледяное поле и удастся расчистить его под аэродром?.. Однако нам четверым это очень трудно сделать.
Лед продолжает смерзаться. До самого горизонта не видно воды. Вся ледяная масса дрейфует без толчков.
Женя подсчитал наши новые координаты и сказал:
— Прошли еще десять миль!
Ночью дежурил Петрович. Ярко светила луна. Была такая хорошая видимость, что Ширшов даже различал берега Гренландии. К концу ночи Петровича сменил Кренкель. Вскоре поднялся и я, приготовил завтрак.
Кренкель вызывал по радио ледокольный пароход «Таймыр». Мы рады, что к нам приближается советский корабль: может быть, при посредстве его радистов нам удастся улучшить связь с материком. С «Таймыра» сообщили, что судно находится в полосе сильного шторма, лежит в дрейфе. На корабле решили при первой возможности спустить самолет на льдину и начать полеты к нам в лагерь.
Теперь мы регулярно будем держать связь с «Таймыром» до подхода «Ермака». Теодорыч не может работать со всеми судами: у нас очень небольшой запас электроэнергии. К тому же Эрнсту приходится работать на воздухе: каждые десять минут он уходит согревать свои окоченевшие пальцы. Если же он забывает своевременно это сделать, ему потом приходится долго оттирать руку.