На окраине Тимару находится мясокомбинат. Здание комбината, довольно большое, серого кирпича, напоминает обычный заводской корпус, только из него не доносилось ни шума машин, ни лязганья металла.
Нам предложили посмотреть производственной процесс с самого начала. Нас провели на задний двор комбината, разделенный невысокими перегородками на несколько загонов. Три загона были уже заполнены блеющими, но в общем довольно спокойными овцами, а к четвертому, еще пустому, на наших глазах подъехал грузовик с очень длинным кузовом, и две собаки стали «деловито сгонять с него овец по опущенному борту.
— Вам, конечно, понятно, что наша работа не из самых приятных, — сказал со вздохом сопровождавший нас молодой инженер. — Как-никак, мы в день губим до семи тысяч овечьих душ. Ничего не поделаешь!.. Ну, а теперь прошу следовать за мной.
Мы двинулись вслед за инженером, но остановились, увидев, как большая дверь в стене комбината поползла вверх. Рабочий открыл ворота одного из загонов. Вновь появились собаки и погнали овец внутрь здания. Через другую дверь в той же стене прошли и мы.
Помещение, в котором мы оказались, чем-то напоминало ангар. В передней его части перед высокой деревянной стеной сгрудились овцы. Дверь за ними уже успела опуститься. В стене были сделаны прорези. Как только в одной из них показывалась голова очередной жертвы, резник быстро отгибал ее назад и мгновенным движением большого, похожего на самурайский меч ножа перерезал овце горло. Другой рабочий сейчас же прицеплял еще вздрагивающую, истекающую кровью тушу на крюк транспортера. Ее поднимали вверх, и она начинала свое движение над длинным узким столом, тянущимся через весь зал. Воздух был насыщен влагой и тяжелым приторным запахом крови.
По обеим сторонам стола на небольшом расстоянии друг от друга стояло около двух десятков рабочих в фартуках, с высоко закатанными рукавами разноцветных ковбоек. Никто из них не разговаривал. Все они были очень сосредоточены и напряжены. Среди рабочих выделялись маори, смуглые, черноволосые, с могучей мускулатурой. Они походили на японских борцов. Позади каждого рабочего места в полу зиял круглый люк.
Одна операция следовала за другой. Первый рабочий отсекал от туши голову, второй отделял копыта. Снималась шкура, удалялись внутренности, и все это исчезало в люках. Затем тушу обмывали горячей водой из шлангов и подвергали еще какой-то обработке. После этого ее осматривал ветеринарный инспектор. Он ставил на ней фиолетовый штамп, на котором был изображен листок папоротника (серебристый папоротник — еще одна эмблема Новой Зеландии) и слова «Новозеландская баранина». Транспортер уносил тушу дальше, в холодильное отделение.