Затрагивать кого-нибудь из этих трех своих врагов Мирон Мироныч боялся, но, получивши от того или иного из них как-нибудь очередную обиду или неприятность, он подходил к мирно дремавшему на подоконнике или на стуле коту, носящему имя обидчика, и, прицелившись хорошенько, давал ему в середину выпуклого лба такого щелчка, что кот, как ошпаренный, вскакивал и вылетал стремглав из комнаты. Больше всех доставалось трехцветному Мордухай-Болтовскому...
Когда же в агентстве на летние месяцы как-то вместо Якова Сергеича, получившего месячный отпуск для лечения геморроя, был приглашен молодой человек Кишмишов, сразу не поладивший с Мироном Миронычем, то Феона Петровна сообразительно подобрала четвертого котенка, сразу получившего кличку: Нахалюга Кишмишов.
Впрочем, этот котенок, приятного рыженького цвета, стал получать так не по возрасту много щелчков и таких сильных, что скоро сбежал, и это вышло, конечно, кстати: вернулся Яков Сергеич.
Кто-то завел по той улице, по которой обычно проходил Мирон Мироныч, огромного сенбернара, любившего лежать около своей калитки на тротуаре. Сенбернар этот был уже старый и необыкновенно мирного склада, но Мирон Мироныч непобедимо испугался его в первый же раз и поспешно повернул обратно, потом перешел на другую сторону этой очень широкой улицы, чтобы, пройдя квартал, опять перейти ту же улицу и идти по своей привычной стороне.
Иногда сенбернара даже и не было видно на тротуаре, но ведь он мог выйти из калитки как раз в ту минуту, когда Мирону Миронычу придется проходить мимо. И Мирон Мироныч все-таки не решался идти прямо и переходил через улицу, делая кружный путь.
Так он делал четыре года, пока огромная собака, наконец, не издохла. Тогда, измеривши точно шагами ширину улицы, помножив эту ширину на два, а что получилось еще на два, так как обходить собаку приходилось два раза в день, потом подсчитав, сколько дней было в четырех годах, Мирон Мироныч как-то на досуге высчитал, что сделал он всего крюку сто двадцать верст... И ради кого?
Сказал он жене скорбно:
- Ведь это все равно что в Москву пешком дойти!.. Эх, люди!
А Феона Петровна соображала вслух:
- Посчитать бы еще, сколько такая собака стоила ее содержать!.. Ей-богу, дороже лошади, если лошадь одним только сеном кормить!.. Ну, так ведь от лошади же польза, не с собакой сравнить!
Все-таки задумавшись по этому случаю прилежно: зачем люди заводят собак, она втайне решила завести на случай ночных воров домашнего сторожа, маленькую комнатную собачку (все-таки даст знать, когда уснешь крепко), и достала совсем куцего крохотного лохматого черненького щеночка с висячими ушками и белыми еще глазами; назвала Куклой.