Все это не оставляло сомнений в том, что разведение норок стало доходной отраслью национальной экономики. Уязвимым местом новой «промышленности» остается ее зависимость or капризов моды. Никто из звероводов не знает, какой цвет норки будет утвержден в следующем сезоне законодательницами мод дамских салонов.
Побывав в Тобольском зверосовхозе, убеждаешься в том, что капризы моды чутко улавливают и работники здешней норковой фермы. Они гордятся, когда под своим клеймом отправляют несколько десятков тысяч шкурок, например на лондонский пушной аукцион. Они мечтают получить семейство сапфировых норок, шубки которых обещают быть самыми модными. Впрочем, было бы преувеличением сказать, будто кто-то в совхозе знает, какого тона норка окажется завтра — и тем более послезавтра — самой ценной. Поэтому главный зоотехник предпочел бы иметь на ферме для полной гарантии племенных зверьков всех семидесяти шести ныне известных расцветок — жемчужных, белых, черных, как тьма, бежевых, разных из коричневой серии, Алеутских.
Когда-то древний Новгород, а затем Москва стремились овладеть Сибирью исключительно ради ее баснословного богатства ценным пушным зверем. Во имя этого богатства русские люди проходили «пропастьми, снегом и лесом» не одну тысячу верст. Поощрялись и поддерживались безумные по смелости и жестокости походы служилых людей и частных капиталистов. Спустя четыре года после завоевания Ермаком иртышской столицы хана Кучума Сибирь дала царской казне двести тысяч соболей. А сколько шкурок лисьих, бобровых, заячьих и прочих свозилось в Москву в царствование Алексея Михайловича, — даже современники счесть не могли.
В семнадцатом веке государство, монополизировавшее меховую торговлю, экспортировало пушнину в Англию и Польшу, Бухару и Персию. Продажа «мягкой рухляди» долго оставалась первой статьей дохода внешней торговли. Не будь сибирских драгоценных шкурок, как свидетельствуют историки, неизвестно, выдержала бы тогда Россия борьбу с западными соседями.
Обилие пушного зверя за Уралом рождало легенды. И уж каких только чудес не приписывала молва тайге! В сороковых годах прошлого столетия сибирским властям был разослан циркуляр, приказывавший разыскать где-то будто бы убитого царька соболей, который по величине должен был быть по крайней мере не менее слона.
В наше время не существует подобных легенд. Но и нет уж более «соболиных вотчин». Природа не прощает, когда продолжительное время ее хищнически грабят. И все-таки среди тайги найдешь ныне не мало уголков, подобных Тобольскому зверосовхозу, где добывают «мягкое золото».