Горящая тень (Пейвер) - страница 25

Женщина поглядела Пирре в глаза и покачала головой.

Пирра нервно облизнула губы.

– Тогда помоги просто так. Больше мне обратиться не к кому.

Хекаби снова покачала головой.

– Тебе даже делать ничего не придется! – взмолилась Пирра. – Ты же родственница печатника! Ему тоже дам золота. Он меня пустит в мастерскую, а оттуда спущусь по стене…

– Нет, – произнесла Хекаби.

Пирра сжала кулаки в бессильной ярости.

В двадцати шагах от навеса Усерреф с тревогой наблюдал за девочкой.

Придвинувшись еще ближе к Хекаби, Пирра зашипела:

– Не хочешь по-хорошему? Ладно. Шарлатанка ты, вот кто. Камни плавают, потому что это пемза. Крестьян ты провела, а меня не обманешь. И «вещий камень» ты сама смастерила – вот следы резца.

Пирра помолчала, давая провидице время подумать. Затем продолжила:

– Моя мать, Верховная жрица Яссассара, жестоко наказывает шарлатанов.

Хекаби вздрогнула. Взгляд женщины посуровел.

– Врешь, – выпалила провидица. – Что же, твоя мать сразу полрынка накажет?

Но даже под темным загаром видно, как побледнела Хекаби.

Пирра холодно улыбнулась:

– Хочешь – проверь.

«В полночь приходи в печатную мастерскую», – велела Хекаби.

Уже почти двенадцать, но Усерреф только сейчас заснул у порога опочивальни Пирры. Вдобавок нужно достать вещи из тайника. Пирра влезла на подставку для светильника и, покачиваясь, дотянулась до укромного места за потолочной сваей. Наконец ухватила мешок из телячьей кожи. Тут подставка опасно накренилась. Пирра быстро спрыгнула на постель и поймала лампу, прежде чем та рухнула на пол. Решетка кровати скрипнула. Из-за дверной занавески донеслось сонное бормотание Усеррефа. Пирра затаила дыхание. Обошлось: раб не проснулся.

В сумке лежали вещи, собранные еще зимой. Девочка тщательно выбирала место для тайника, чтобы его не нашли ни Усерреф, ни тем более любопытные девушки-рабыни. Дрожащими руками вытряхнула из сумки вещи и стала переодеваться. В таком виде ее никто не признает. Крестьянская туника из грубой ткани, пояс и ножны из замызганной козьей шкуры. Внутри – простой бронзовый нож. Потом Пирра завернулась в мохнатый плащ. От него до сих пор исходит запах прежней хозяйки – ткачихи, продавшей Пирре плащ за две бусины сердолика. А сандалии придется оставить в сумке. Подошвы из потрескавшейся бычьей кожи будут слишком громко шлепать по отполированным полам Дома Богини.

Пирра достала горсть земли: потихоньку стащила из горшка со священной оливой на Главном дворе. Обмазала землей все участки кожи, которые нельзя скрыть под одеждой, – и особенно шрам. Аметистовую личную печать Пирра уже залепила слоем глины. Ну а соколиное перо и львиный коготь благополучно висят на шее в простом мешочке.