Первые месяцы Нана без конца моталась в Милан и обратно, чтобы помочь Ребекке с домашними делами и детьми, но та родилась в последней декаде июня, и очень скоро упрямство Рака в сочетании с безграничной жаждой независимости проявило себя в виде сдержанного противостояния моей жене.
Благодарность, которую, по мнению Наны, должны были вызывать бесконечные стирки и систематическая стерилизация всей утвари и каждого квадратного сантиметра дома, Ребекка предпочитала выказывать Дорине – домработнице, которой они с Марчелло платили кучу денег. Представление о человеческих отношениях, где члены семьи по очереди помогают друг другу, не было близко черной Венере.
– Не хочу сказать ничего плохого о Ребекке, – однажды поделилась своим беспокойством жена по возвращении в Неаполь, – но вести хозяйство она совершенно не умеет. Как можно доверить дом юной молдаванке, которая только и делает, что болтает по телефону бог знает о чем с очередным из своих многочисленных ухажеров?
– Твое замечание кажется мне неуместным, – ответил я.
– Уместное или нет, неважно, убираться она все равно не умеет, – отрезала Нана.
– А тебе обязательно надо вкалывать, приезжая к ним? Нана, тебе уже шестьдесят. Ты не можешь заняться чем-нибудь другим?
– Эдуа, ты ничего не понимаешь.
Я действительно не понимал. Интуиция моей жены что-то ей подсказывала, но пока не было ясно, что именно.
Я в очередной раз подумал, что мне до нее далеко. Я снова придал куда большее значение, чем следовало, Ребекке и ее действиям. И снова не защитил своего сына.
– Ну все, китайцы вот-вот сдадутся, – однажды сказал он мне по телефону. – В следующую пятилетку мы всякого навидаемся.
Время от времени я засиживался на террасе своего любимого бара в Марекьяро, а Марчелло звонил мне, чтобы поделиться новостями из мира «зеленой экономики». В какие-то дни Неаполитанский залив напоминал огромный бассейн, из которого никому – ни воде, ни рыбам, ни людям – не дано было выбраться. Перспектива казалась до того сплющенной, что горизонт походил на неприступную каменную ограду.
Работа в «Каламаро 3000» шла как по маслу, деньги порождали деньги. Иногда я задавался вопросом, что стану делать, когда надобность в моих советах отпадет. Мы с Кирпичом перестанем быть друзьями? Эта мысль не давала мне покоя. Я разглядывал роскошные виллы на холме Позиллипо и с ностальгией вспоминал те времена, когда у денег была своя история, когда на каждую банкноту приходилась своя отдельная мечта, а не одна-единственная на все – плодить до бесконечности всё новые и новые бумажки. Может, купить одну из этих вилл и поселиться там с Наной?