На том конце провода, наверно, не соглашались с тобою. Это было видно по твоим глазам, которые, прищурившись, глядели куда-то в угол, на сноп прошлогоднего льна.
— Да поймите вы меня, не нужна «Большевику» пока что радистка. Потом, со временем, я, честное слово, сам попрошу…
В кабинет зашел Прыма. Тот Прыма, который в прошлом году оправдывался перед тобою, почему они с Хахлянком в первую метель не подвезли на ферму кормов. Он нерешительно, медленно и неуверенно шел по просторному кабинету к столу, а подойдя и почувствовав, что разговор по телефону будет долгим, сел почти рядом с твоим преседательским креслом и начал терпеливо ждать.
— С чем хорошим пришли, Прыма? — сразу же, кладя трубку, спросил ты.
— Надо было бы, Михайлович, картошки выписать. Мне немного, каких-нибудь килограммов триста.
— А что, свою поели уже?
— Немного мы, а немного коровка, свиньи помогли…
— Не могу, Прыма, выписать, никак не могу.
— Как это — не могу? Разве я не заработал?
— Заработать-то вы заработали. Но и колхозу, видимо, картошки не хватит, чтоб отсеяться. Вон Васьковский был в Анибалеве, говорит, что мало уже осталось. Самим резать придется…
— Так мне же немного…
— Да, немного. Вот я вам выпишу триста килограммов, а если не хватит колхозу досеять, так мне что, на базар прикажете ехать картошку покупать на семена?
— Вот какая она, справедливость! Как по семнадцать часов под солнцем и дождем стоять, так тогда Прыма, дурак, стой, тогда Прыму все видят, а когда Прыме картошка нужна на семена или на еду — так ему тогда финдос под нос. Ладно, не хотите, так я брошу к черту этих коров и в бригаду пойду. Зачем мне мучиться. Пойду вон на картофелесажалку стану…
— А там же пыльно.
— Я и буртовать люблю.
— А там же тяжело.
— Да я и на разных работах справлюсь.
— А там же не так денежно.
— Зато отработал свои часы — и пошел спокойно домой: никаких тебе ни хлопот, ни забот. Ты ушел, и все за тобой ушло.
Дальнейшего вашего разговора я, Геннадий, не слышал. Не увидел, когда ушел Прыма. Случайно под стеклом на твоем столе я заметил два листа бумаги, вырванные, видимо, из одной и той же ученической тетради и исписанные аккуратным почерком. Чувствуя неловкость, что вот так неожиданно открывается перед тобой какая-то другая жизнь знакомого тебе человека, который успел уже чем-то понравиться, я медленно, будто шел по неровной дороге, читал бригадирову исповедь.
«Правлению колхоза «Большевик»
от бригадира бригады № 2 Бухавца В. В.
Объяснение
Сим объясняю следующее: ввиду слабости своего характера в первые дни июня этого года я в рабочее время был в нетрезвом состоянии, наряды колхозникам давал нечеткие и неконкретные, проверку работы не производил, а четыре дня вообще не выходил на работу. Понимая, что я заслуживаю наказания, даже снятия с работы, я очень прошу простить мне мое поведение и дать возможность работать на прежней должности. В дальнейшем обещаю работать без аморальных проступков, честно и добросовестно.