Эмилия Рикар укладывала чемодан своей дочери Сары, когда в комнату вошел Генри. Усталый, изможденный, с помутившимся взглядом: он много пил за обедом. Увидев чемодан, он спросил:
— Куда она уезжает?
— К друзьям в Джилфорд. У них большое поместье, ей там будет спокойнее. Саймон сегодня в банке… Чем пить, вы бы лучше прилегли ненадолго отдохнуть.
— Я всем все испортил, разве не так?
Эмилия не ответила. Отвратительно было думать о стольких искалеченных судьбах из-за связи ее мужа с Сильвией Уоррен.
— Лейкер не знает, как все будет. Эта неуверенность сводит меня с ума. Я не могу ехать в офис. Если я выйду, меня замучают журналисты. Такое впечатление, что я уже в тюрьме, Эмилия!
Она ему не сочувствовала. Как большинство эгоистов и тиранов, перед лицом несчастья он оказался трусливым, беспомощным человеком.
В холле раздался телефонный звонок. Они подняли головы, прислушиваясь. Это, конечно, друзья, которые будут уверять их в своей симпатии, журналисты или родственники, предлагающие приютить их на время… Ригби, как обычно, ответил. Они были удивлены, когда вдруг зазвонил телефон на тумбочке Сары.
Эмилия Рикар подняла трубку светло-голубого телефона, под цвет всему убранству в комнате дочери. Она несколько секунд слушала, глядя на мучительно искаженное ожиданием и неизвестностью лицо мужа, и наконец ответила:
— Хорошо, я ему передам.
Внезапно охрипшим голосом Генри спросил:
— Ради Бога, кто это?
— Мистер Лейкер. Он говорит, что миссис Дора Пакстон призналась в убийстве Сильвии Ламберт.
— Жена Рональда Пакстона?
— Она была одной из приглашенных в воскресенье вечером, а ее муж, судя по газетным статьям, один из любовников Сильвии.
Чтобы скрыть свое волнение, Эмилия отвернулась. Рикар тяжело опустился в кресло и, подавшись вперед, покачал головой.
— Почему вы не передали мне трубку?
— Он больше ничего не сказал. Новость, несомненно, будет опубликована в вечерних газетах.