И можем ли мы оставлять им это поле деятельности, стыдливо замалчивая острые вопросы, ограничиваясь лишь популяризацией атеистических мотивов в художественной литературе и затушевывая, а то и игнорируя религиозные мотивы в ней?
Наша пропаганда должна быть глубокой, острой, боевой, наступательной и потому — смелой. Не только популяризировать несомненное, а разъяснять сомнительное, спорное, не обходить острые моменты, а вскрывать их и давать им правильное разрешение — вот наша задача, не исключающая, а предполагающая, конечно, и показ положительных образцов атеистической мысли.
Поэтому нельзя говорить об атеизме Пушкина и не объяснять появившиеся в конце его жизни некоторые иные нюансы. Нельзя говорить о Горьком и обходить его «Исповедь» и проповедь богостроительства.
Или взять Некрасова, в творчестве которого, так же как и у Шевченко, прекрасно вскрывается классовая роль религии. А с другой стороны, Христос для него — «бог угнетенных, бог скорбящих», «бог гнева и печали», прибежище для рабов, высший судия, карающая десница для царей земных и в то же время воплощение высших нравственных качеств и вдохновитель народника-революционера, идущего в Сибирь за народное дело.
Кстати, разбору этого вопроса посвящена моя книга, вышедшая тоже еще во времена «Атеиста», — «Поэт Некрасов и религия».
Но эти же мотивы, мотивы идеализации «чистого» христианства, сближение его с коммунизмом, представление о христианстве как воплощении высших этических принципов, мы встречаем у всех утопических социалистов (Сен-Симона, Кабэ, Фурье, Вейтлинга) с их религиозно-романтической концепцией «правосудного бога», «бога-правды», «бога-справедливости», освящающего дело революционной борьбы.
Все это было в свое время выражением незрелости движения, незрелости сознания народа, которая не могла не отражаться в творчестве писателей, связанных с этим народом.
Ведь марсельезой Крестьянской войны в Германии был гимн «Господь наша сила».
«Чтобы воздействовать на массы, поэзия прошлых революций должна была отражать и предрассудки масс того времени».
Одним словом, нельзя искусственно кромсать живое тело литературы в поисках только «атеистических мотивов», так как тогда и Толстого с Достоевским можно сделать чуть ли не безбожниками, как это и получилось у одного известного по тому времени профессора, а в другом случае — идеологами поповщины (например, даже в сборнике статей издательства «Атеист» «Лев Толстой как столп и утверждение поповщины»).
Писателя нужно брать таким, каков он есть, во всей сложности и противоречивости его мировоззрения, популяризируя сильные его стороны, вскрывая и объясняя слабые и делая из всего этого поучительные и воспитующие выводы.