- Дай-ка посажу тебя в яму, - поднял Леню дядя Черный. - Вырастешь, яблонькой будешь.
- Нет... Нет, я не хочу.
- Что же мне с тобой делать?
На площадке стоял голубенький улей в виде избушки. Подошли к улью. Чтобы не было холодно пчелам, леток его был заткнут тряпкой, и в улье было тихо.
- Спят пчелки, - сказал дядя Черный.
- Спят, - серьезно повторил Леня нахмурясь.
Земляника вылезла из грядки и разбежалась усиками во все стороны. Присели, потрогали руками землянику.
- Курочка! - увидал Леня в кустах поджарого цыпленка.
- Голубчики! - увидал он голубей на крыше.
И вдруг - Пушок. Долго крался он где-то сторонкой и выскочил внезапно, и доволен, что надул, и восторг у него на широкой глупенькой морде. Прыгает, визжит, пачкает Ленин балахончик пушистыми лапками.
- Ай! - кричит Леня.
У Пушка такой добрейший, смеющийся вид, что дядя Черный сам готов с ним играть и бегать по дорожкам, но Леня испуган. Пушок для него огромное и сложное явление: не говорит, все понимает, бегает лучше него, прыгает так, что вот-вот ухватит за нос, и лает, и чешется, и суетится, и отбиться от него никак не может Леня.
- Ай!
Вот он путается в балахончике и бежит куда-то.
- Куда ты?
- В комнатку, - плачет Леня.
- Фу, какой глупый! Пушок играет, а ты...
- В комнатку! - неутешно рвется Леня.
Осень провожает их до крылечка, берет Пушка, которого отогнали, и кружит по дорожкам его и поджарого цыпленка в веселой и шумной скачке.
III
- Дядя, расскажи сказку, - обратился к нему Леня. Говорил он твердо, даже "р" выходило у него гладко.
- Сказку? Какую тебе сказку?
Сидели они рядом на диване, и дядя Черный ощущал его теплое и мягкое тельце; но сказок он не знал.
- Так, про козу, про зайчика, - подсказал Леня. - Сказку... Марийка сказала...
- Да... Марийка тебе может насказать что угодно...
- Про козу, - опять подсказал Леня.
- Коза... На козе далеко не уедешь... Вот, коза значит... Жила-была коза, у козы были желтые глаза... Такие желтые-желтые, - понимаешь?
- Да, - серьезно качает головой Леня. - И рога.
- Это само собою... Рога длинные-длинные, а на конце закорючка, так.
Дядя Черный показывает рукой, какая закорючка, и мучительно думает: "Что дальше?" Решает: "Нужно что-нибудь драматическое".
- И, вот, значит, привели ее в комнату, козу, наточили ножик, живот разрезали...
- Не надо, - говорит вдруг Леня.
Так как дальше с козой идти трудно, то дядя Черный отчасти доволен, что не надо, но что-то в нем задето:
- Почему не надо?
- Так, - говорит Леня.
Он сидит несколько мгновений, выпятив губы, должно быть думая об участи козы, потом оживляется.