И это правда, ведь Австралия ввозит из США почти 70 % потребляемого табака. Кстати, мистер Эверест сказал, что табак выращивают чаще всего югославы и греки, а овощи — преимущественно итальянцы.
Осматривая фермы и поля, мы и не заметили, как наступил вечер. Хозяин приглашает нас к себе выпить чаю.
За длинным столом собралась вся семья (человек пятнадцать). Маленькая сухонькая старушка с добрыми, ласковыми глазами радушно встретила нас. На столе — сыр, масло, мед, колбаса и крепкий пахучий индийский чай. Чай Австралия тоже ввозит, а ведь климат, почвы позволяют выращивать его здесь во многих районах. Хозяйка настойчиво предлагает попробовать ее домашних изделий — кекса, печенья. Но я уже сыт и вынужден отказаться, хотя и чувствую, что этим огорчаю ее. Говорю ей, что своим гостеприимством она напоминает мне русских матерей. Ей приятно слышать это.
Вся семья радушно прощается с нами.
Около Брисбена при въезде на мост через реку мистер Эверест вынул книжечку билетов, наподобие наших автобусных и, замедлив ход машины, отдал талон человеку, стоявшему у въезда на мост. Оказывается, за проезд по мосту необходимо платить.
В гостиницу я возвратился поздно вечером. Я был доволен поездкой, так как смог хорошо ознакомиться с природными условиями и хозяйством этой тропической части Австралии.
Утром мне предстояло поехать в Квинслендский университет— один из лучших университетов страны.
Университет занимает трехэтажное здание. Аудитории рассчитаны на семьдесят человек. В университете имеются факультеты филологии (несколько лет назад открыто отделение русского языка), истории, географии, физики, химии, агрономии, животноводства, ветеринарии и др.
В университетской библиотеке много американской и английской литературы, есть французские и японские книги, но почти нет нашей, советской литературы. Только у одного профессора на кафедре ветеринарии я увидел около десяти томов сочинений академика К. И. Скрябина. Его авторитет здесь очень высок. Я беседовал со многими профессорами университета. Большинство из них приветливо и дружелюбно встречали меня, делились опытом работы. Но всем им поразительно мало известно о достижениях советской науки, о трудах наших ученых. Мне не довелось встретить ни одного профессора или преподавателя университета, знающего русский язык.
Много мне говорили о профессоре Франке как о крупном специалисте по генетике и разведению скота. Но, встретившись со мной, он только иронически спросил меня: «Ну, как там дела у мистера Лысенко?» И тут же добавил: «Самовар, водка». Я его спросил, знает ли он о России еще что-нибудь. Он обиделся и, бросив на ходу «гуд-бай», ушел. Профессора говорили, что им известна ведущая роль русской науки в ряде отраслей. Но они не знают русского языка, а кроме того, по традиции австралийцы всегда следовали за наукой Англии и США. «Теперь для многих из нас ясно, что о России нужно знать намного больше, чем мы знаем», — признавались они.