– Да, если я вообще когда-нибудь выйду замуж, я выйду за младшего священника. И не просто викария, а за твоего викария. Который должен будет жить в нашем доме, потому что я не могу оставить тебя.
– Никогда. Никогда я не потерплю другого мужчину в своем доме.
Неделю после этого он с ней не разговаривал, от нервного напряжения Шарлотта заболела, и тогда старая Табби вошла в его кабинет, где он сидел один и глядел перед собой невидящими глазами, и громко произнесла:
– Вы что, мистер Бронте, хотите убить свое последнее дитя?
Шарлотта в этой истории оказалась заложницей двух мужских воль и нашла, как ей казалось, правильное решение. Условием ее брака стало обещание Николлса жить в Хауорте и ухаживать за ее отцом в том случае, если он переживет ее. Никто только не знал, что самые мучительные сражения за это решение она вела не с отцом, а с собой.
На формальное согласие пастора повлияло и то обстоятельство, что миссис Гаскелл – через своего друга Ричарда Милнза, поэта, члена парламента от Йоркшира – добилась улучшения материального положения мистера Николлса, которое, как она писала Милнзу, было единственным препятствием для счастья Шарлотты. 18 апреля Шарлотта сообщает Гаскелл, что помолвлена, и тут же добавляет: “Было много… (далее она употребляет слово reluctance – у него несколько значений: „нежелание“, „неохота“, „отвращение“ – Н. А.), и много трудностей надо было преодолеть. Я не могу отрицать, что боролась сама с собой, и я не уверена, что победила этого внутреннего противника”. Но еще более красноречиво ее письмо Джорджу Смиту, тепло поздравившему ее с помолвкой, от 25 апреля 1854 года. Тон этого письма не оставляет сомнений: она прощается и с ним, и со своей писательской карьерой. Пожалуй, оно самое откровенное и горькое из всех, отправленных ею той весной: “Тревога и Страх закрывают передо мной Надежду, и я едва различаю ее в той тени, что они отбрасывают”.
Есть еще одно интересное свидетельство того, что Шарлотта не питала иллюзий по поводу своего замужества. С помощью брата Мэри Джо Тейлора (его потом не позвали на свадьбу) 24 мая был подписан договор, согласно которому мистеру Николлсу запрещалось пользоваться ее личными средствами, жива она или умерла. В случае ее смерти все должно было достаться детям или внукам. Вряд ли такое решение пришлось ему по душе.
Этот документ во многом опровергает версию о том, что Шарлотта, предчувствуя свою скорую кончину, вышла замуж ради отца. Нет, она хотела жить! И хотела ступить на новую, абсолютно неведомую ей территорию жизни, именуемую браком, – азарт и интерес писателя, художника тоже подталкивал ее. Но даже она, наверное, не до конца понимала, что все ее права как человека и как жены заканчиваются на пороге церкви – дальше, согласно Священному Писанию, муж становился ее хозяином и властелином.