В холле обнаружилось препятствие в виде господина маркиза. Тот был красным от гнева и явно не желал пускать неграмотную колдунью к наследнику.
— Ты ума лишилась, Марисоль! Это… существо… и пускать к нашему сыну! — заговорил он на иберийском.
Тут уж мое терпение кончилось, и я с возмущением напустилась на мужчину. На его родном языке.
— А у тебя что, сыновья лишние, что одного уморить не жалко?! Ничего не помогает, но и меня пускать не желаешь?! Прочь поди! А то сам рядом с ним в могилу ляжешь! Зачем пришла — все сделаю!
— Создатель милосердный… — донеслось сверху.
На шум вышел Теодоро Де Ла Серта, который глядел на меня как на сошедшую с небе Пресвятую деву.
Я гордо вскинула голову и, оттолкнув опешившего от подобной наглости маркиза, пошла вверх по лестнице. В этом доме я никогда прежде свободно не бродила и изучить расположение комнат не могла, но дорогу к Мануэлю нашла бы и с завязанными глазами. Я чувствовала его, как слепые чувствуют ласку солнечных лучей.
Позади раздались проклятия. Господин маркиз быстро опомнился.
Теодоро молча пошел рядом со мной, не указывая дороги, но и не мешая. Словно он выжидал чего-то. Чуда? Если так, будет ему чудо. Дверь в спальню старшего брата, правда, он открыл мне сам и даже галантно пропустил вперед.
Мануэль лежал на спине, прикрытый покрывалом, и выглядел так, словно бы уже умер. Дурное дело. И воздух в комнате был душным, застоялым, словно бы действительно покойник в доме…
Костлявая уже пришла. В изголовье сидела, приглядись — увидишь.
— Окна отвори, пустоголовый! — первым делом велела я. — Вели мне поставить жаровню, котелок с водой и глиняную чашу. И шевелись быстрей, если жизнь брата дорога.
Дивное дело, но благородный джентльмен споро принялся исполнять указания безродной цыганки. Когда он окна открывал, руки дрожали, как у старого пропойцы. Сердце кольнуло жалостью. У меня тоже были родные… И я не знала, как бы выдержала, случись с ними что.
— Пошевеливайся! — прикрикнула я, пытаясь скрыть за злостью отчаянный страх, и начала раскладывать травы.
— Меч у меня в руках и разрублю этот узел, — прошептала я.
Когда я заполучила все требуемое, в комнату сына пришла и сама маркиза. Гнать ее прочь я не стала, она мать, все равно в стороне не удержишь.
— Ты спасешь его, девушка? — тихо спросила она, глядя, как я развожу огонь.
Хотела бы я и сама знать. Все эти дни я твердила, что спасу, смогу… Но, глядя на Мануэля Де Ла Серта, я испытывала один только ужас. То, что забирало его, было сильным, могущественным.
— Молись, хозяйка, — бросила я, ставя котелок на огонь.