— Как скажешь, Карина, — не очень уверенно ответил я, — тебе виднее. А долго ты будешь настраивать эту капсулу?
— Всё готово, — хихикнула эта несерьёзная планета. — Я уже всё сделала. Отправляемся вниз, Малой, я покажу тебе что-то интересненькое.
Мы спустились на минус второй этаж и подошли к нужной капсуле.
— Снимай с себя всю одежду, — скомандовала Карима, — и залезай внутрь. Тебя ожидают незабываемые ощущения.
Я быстренько скинул с себя комбез и нижнее бельё и прикрываясь руками бочком залез в эту огромную капсулу.
Это были действительно незабываемые впечатления! Уж не знаю, что за вивисекторы и мизантропы изобрели эту пыточную программу, но они были абсолютными гениями своего чёрного дела.
Меня сильно растягивали и сплющивали до размера чуть больше моей головы. Меня пытали током и вонзали иголки туда, куда только можно и нельзя. Казалось, что меня тщательно перемешивали и пережёвывали. К концу программы меня выплюнули прочь из этого рукотворного ада.
— А-а-а! — я орал так, что Искин дома включил активную защиту дома.
Я не мог открыть глаза, сил хватало только на крик. Правда орал я так впечатляюще, что сам не ожидал от себя такого таланта.
— Внимание! — мой вой заглушил холодный голос Искина дома. — Зафиксирована угроза жизни владельца. Защита поместья по протоколу «вторжение» активирована. Бронепластины зафиксированы, всё имеющееся вооружение готово к бою.
— Стой, — заорал я ещё громче. Я испугался того, что сейчас начнётся хаос.
— Искин, отмени протокол «вторжение». Это была учебная тревога.
— Есть отмена протокола «вторжение», — согласился со мной Искин. Броневые листы, о которых я и не подозревал, начали с тяжёлым гулом уходить под маскировочные панели моего жилища. Многочисленные турели перестали искать противника и спрятались по своим тайным местам. Сирена смолкла. Только не смолк заливистых хохот моей, наверное, не совсем разумной планеты.
Карима согнулась от смеха и только смогла выговорить: — Я, ха-ха-ха, ведь обещала тебе незабываемые ощущения? — и она снова принялась смеяться.
— И ничего тут смешного нет, — ворчал я, с огромным трудом вылезая из камеры пыток. — Вот тебя бы туда засунуть! Я бы посмотрел, как ты себя чувствовала.
У меня болело всё, даже мышцы языка и глаз. Раньше я и не подозревал, что у меня так много разных мышц. Всё тело горело огнём, по нему табунами бегали какие-то мелкие иголки. Слёзы текли сами по себе и так сильно, что мешали смотреть. Но у меня не было сил, чтобы вытереть эти слёзы. Меня вновь накрыла золотистая волна и принесла поистине невероятное облегчение. Я ощутил бешенный прилив жизненной энергии, захотелось что-то делать, бежать, да и просто радоваться жизни.