И только Дед – старый сорокалетний солдат из их палаты, у которого сыновья и дочери были ровесниками Бояринова, подошел к нему, взял газету и, перечитав список, отодвинул всех от Мишки и, отведя его к койке, заставил того лечь.
Бояринов уткнулся лицом в подушку, и Дед погладил его по ежику отрастающих волос своей тяжелой шершавой ладонью. И на Мишку пахнуло воспоминаниями детства, когда точно так же, спящего, его гладил отец, пришедший с ночной смены. И он заплакал.
– Это ничего! Ничего! Ты поплачь, поплачь! Это можно! Ты отпусти их. Они сделали все, что могли. А ты теперь должен… должен за них жить. И помнить их. Каждого. Всю жизнь.
Негромкий голос Деда успокаивал. И через некоторое время Миша затих. Он не спал. Он прощался со своими боевыми друзьями.
Через неделю лечащий врач после утреннего обхода и осмотра зажившей раны заявил, что через несколько дней Бояринов может быть выписан. К службе в полном смысле этого слова он был еще не готов, но до полного выздоровления он может находиться под наблюдением медслужбы своей части, чему сержант обрадовался. Надоело ему тут. Кстати, примерно то же самое услышал и Шупейкин. Возможно, на решение о досрочной выписке раненых повлияло и то, что в последних операциях корпус понес серьезные потери, и госпиталь был переполнен. Раненые лежали даже в коридорах. Поэтому раненых на стадии выздоровления активно выписывали и отправляли на долечивание в части. Эти несколько дней показались ему утомительно длинными. И наконец, 10 июля Бояринова вызвали к начальнику госпиталя.
Войдя в кабинет, Бояринов замешкался, увидев на диване капитана госбезопасности в форме с петлицами, а значит, не из их Корпуса. Решив, что полковник – начальник госпиталя – старше по званию, нежели капитан ГБ, он доложил о прибытии ему.
Полковник махнул рукой в ответ на доклад.
– С вами, Бояринов, товарищ капитан пообщаться хочет.
И продолжил, обращаясь уже к незнакомцу:
– Я пока воспользуюсь этим обстоятельством и обойду госпиталь. Давно хотел это сделать, да бумаги все время съедают. Если что, телефон дежурного по госпиталю под стеклом на столе.
И вышел за дверь.
– Присаживайтесь, Михаил Александрович!
И капитан указал на стул, стоящий перед столом. Сам же расположился за столом, на месте начальника госпиталя, положив перед собой синюю папку.
Михаил сел. Повисла пауза. Капитан разглядывал Бояринова, которому из-за этого стало неуютно. Капитан закурил.
– Вам, товарищ гвардии младший сержант, не предлагаю. Знаю, что не курите. Вы меня извините. Интересно видеть настоящего Героя Советского Союза. Я недавно получил допуск к работе с кадрами из Особого корпуса. Как видите, форму даже сменить не успел. В принципе, вопрос, которым я сейчас занимаюсь, и то, что мы с вами будем обсуждать, в обычных частях решают представители кадрового управления Наркомата обороны. И то вряд ли кто-то приехал бы по вашу душу из Москвы. Скорей всего вопрос решился бы в строевой части вашего батальона. Но статус вашего Корпуса и все, что связано с секретностью вокруг него, обязывает даже такими вопросами заниматься госбезопасности. Итак! Перейдем к делу! Я капитан госбезопасности Анисимов Валерий Сергеевич. Все, что касается вас, находится вот в этой папочке.