Только часам к десяти утра, обчистившись от подсохшей на шинелях и сапогах грязи, выступили из бабьей деревни. Ливенцев, как и другие ротные, ехал уже теперь верхом. Дождя не было, но проселок оказался еще более грязным, чем вчерашний.
Жалкое местечко Городок прошли среди дня. Узнали, что именно здесь, в довольно почтенном расстоянии от фронта, устроился штаб седьмой армии; сначала, правда, он обосновался было верстах в пяти, в роскошном барском имении, но дорога оттуда до местечка была такова, что машины увязали по ступицы колес и не могли двигаться.
Однако, когда вышли из Городка, оказалось, что не могли двигаться и полевые кухни эшелона: даже пара сытых лошадей не в силах была тащить одну кухню. Пришлось ротным командирам уступить своих лошадей на пристяжки, и, следя изумленно за тем, как выбивалась из сил и взмыливалась уже четверка лошадей, чтобы несколько саженей протащить кухню, Ливенцев говорил Кароли:
- Вот это так "Анабасис".
- Co-рок лет готовились воевать с Австрией, сукины дети... в селезенку, в печенку, в андреевскую звезду, в камергерский ключ... и дорог не делали! весь дрожал от ярости и тряс кулаками в сторону Петрограда Кароли.
И Ливенцеву приходилось успокаивать его:
- Сознательно не делали, - как же вы этого не знаете? В целях самозащиты не делали... Называется это - скифская стратегия: спасаться от иноземных вторжений за меотийскими болотами.
- Однако мы, мы топнем в этих болотах, а не австрийцы!
- Страстная любовь у нас к этому виду спорта.
Между тем местность кругом была совсем неровная - балочки и взгорья, начинались увалы, отроги Карпат.
Проселок извивался невдали от шоссе, и с него было видно, как по шоссе тащили на взгорок орудия полные запряжки могучих с виду лошадей и не могли вывезти, спотыкались и падали на колени, парили, водили боками. Тогда к ним кидались артиллеристы, выпрягали их, ставили в сторону и вытаскивали орудия на своих мускулах.
- Вон что начальство приказывает делать! - бубнил соседу, хотя и не в полный голос, но так, что слышал и Ливенцев, Митрофан Курбакин, который, к общему удивлению, все-таки не сбежал, а шел со всеми. - Лошадей, конечно, начальство жалеет, - она денег стоит, лошадь, ее тоже ведь надо купить, а людей чего жалеть? Бабы людей нарожают сколько хочешь, им только волю на это дай...
Этот Курбакин после второй ночевки, в селе Янсовисто, подошел диковидный к Ливенцеву, как следует, рука под козырек, - и сказал хрипуче:
- Ваше благородие! Дозвольте доложить, я сон очень страшный видел!
- Что такое? Сон? - не понял удивленный Ливенцев.