Любви покорны не все возрасты, мои дорогие, как бы нам ни хотелось в это верить. Кроме сего у той барышни явна связь или огромный талант к связи с иными и богатыми или мужественными мужчинами. Моя непригодность, снова здравствуй, пойдём умываться слезами!
Ой, как в шоу клоуна испишу про внеочередную непопытку познакомиться и обворожить незнакомку в метро, проехав с ней до её станции и не заговорив. Умею я себя мучить, друзья.
Друзья, пойдёмте в парк, дышать вешним.. А, уже писал. Но так хочется в природу!
Иногда мадригалы так легко идут. И даже неважно, взаимна ль симпатия! Само чувство не даёт гибнуть хилой душе. По-настоящему можно влюбиться со временем лишь, ибо в начале пестрит мишура ожиданий, караваном следуют миражи, а пройдя сквозь сие понимаешь, что упущение было твоим всем. Иль это тоже мираж? Похоже на то. Привыкание, кланяюсь тебе противящейся спиной.
Замечательная живучесть, велю учесть, во мне бурлит после плясулек. И пою, и таз кручу, и. И. И счастлив напросто! Счастье – сейчас, не так ли, Виктор Пелевин? Одно мешает – желанье статься ещё лучше (якоб), вонзая очами в ледей. Да, вечная тема. Деликатностям компромиссов не добыл, отсюда и ведутся записи мои.
Храню эпизоды в строках да греюсь ими, как бушлатом в армейские зимние подмосковные вечера. Если б знали вы, как мне дороги воспоминанья ужасного и также прекрасного времени. Рабство со своими причудами. Удобная шарманка, даб с простыми мужиками общий язык уловить. Да и вправду тама впечатлений набрался и предательских, и мерзких, и поэтически важных. Я скучал среди ночной тиши в лесу, открывавшемся одинокому солдату, застрявшему на тогда казавшийся бесконечным срок в беспросветности, невежестве и утомленьи. Службу нести за что-то должен был.
А беспредельная свобода обречена на бессмысленность. (не защищаю призыв лысых на годовое землекопство, если что.) Как говорил потомок Толстого в ночной беседе со мной – чем грубее, тем понятнее, итак: будь моё хотение писать слова в любом мною желанном порядке, а если выбраться из кандалов желаний, то просто любые буквы, выйдет бессвязие, чушь. Да, я свободно ваяю "ы о вцшы кд хурю рюп", какой в этом прок? Бестолковости, конечно же, встречаются и в связанных (вроде как) смыслом беллетристиках, но их мы как минимум можем воспринимать. Из этого следует, что свобода развиваема, но до каких границ – неизвестно. Человеческое, слишком человеческое у нас пока что мышление.
Груда картона безамбициозна. Исполнив свою миссию несения товара из магазина в руки получателя, лежит у мусорки, ждёт переработки. Без имени, с пустой историей. Некогда походит на многие людские судьбы, не так ли?