– Кажется, настоящий, – сказал он. – Вообще, любопытный аромат. Но не идеальный.
– А какой идеальный? – спросил Ганцзалин.
– Я думаю, все рекорды побьют духи со свежим ароматом. Свежий аромат соотносится у мужчин с юностью и чистотой. А юная простушка всегда побивает немолодую красавицу. Свежий аромат выдает зрелую женщину за юную – вот поэтому он вне конкуренции.
Ганцзалин покачал головой.
– В Советской России – власть рабочих и крестьян, – заметил он хмуро. – А они моются редко. Поэтому здесь главными духами будут самые вонючие. Их будут лить за шиворот, чтобы перебить естественный запах.
– Ты не романтик, Ганцзалин, – смеясь, упрекнул его Загорский.
– Мало-мало не ломантик, – отвечал помощник, очевидно, пародируя Херувима.
Загорский задумался.
– Во всем этом есть одна печальная новость, – наконец проговорил он. – Господа, которые от нас ушли, настроены очень серьезно. Так что твоему приятелю Херувиму, скорее всего, жить осталось считанные часы. Или даже минуты.
– Поделом дураку, – отвечал Ганцзалин сурово.
Загорский покрутил склянку в пальцах и закрыл ее. Поставил на стол.
– Конечно, исходя из соображений гуманности, надо было бы вмешаться, – сказал он задумчиво. – Но всегда ли нужно, а, главное, можно вмешиваться в чужую судьбу? К каким последствиям все это может привести? Вмешиваясь в чужую карму, влияешь и на свою, не так ли? А зачем нам это надо? Как говорил Благословенный, нам бы со своими делами разобраться, а там хоть трава не расти.
И он посмотрел на Ганцзалина – в глазах его мелькали веселые искорки. Слуга только поморщился. Однако Загорский продолжал смотреть на него. Это был взгляд добрый и дружественный, но Ганцзалин под этим взглядом чувствовал себя явно неуютно. Наконец он скривился, поднялся со стула и направился к выходу.
– Спасибо, дорогой друг, – прочувствованно сказал вслед ему Загорский. – Нет сомнений, что за свое милосердие в будущей жизни ты станешь сразу буддой.
– Вьючной лошадью я стану, чтобы все на мне ездили, – огрызнулся Ганцзалин.
– И такое может быть, – согласился Нестор Васильевич. – Смотри только, будь осторожен и никого случайно не убей.
Ганцзалин ничего не ответил, но выходя, хлопнул дверью весьма выразительно.