Итиканец рывком поднял их руки, чуть не оторвав Лару от земли.
– Узрите же короля и королеву Итиканы!
Словно желая подчеркнуть значимость его слов, буря наконец обрушилась с ужасающим раскатом грома, от которого содрогнулась сама земля. Барабаны снова забили в неистовом темпе. Король Итиканы высвободился из хватки своего подданного и опустил руку, чтобы Лара больше не стояла на цыпочках.
– Советую вам поскорее сесть на корабль, ваше величество, – обратился он к королю Маридрины. – Эта буря и так будет преследовать вас до самого дома.
– Вы могли бы оказать нам гостеприимство, – ответил Сайлас, и Лара перевела взгляд с него на Серина, стоявшего поодаль с остальными маридринцами. – В конце концов, мы теперь одна семья.
Король Итиканы рассмеялся.
– Не все сразу, Сайлас. Не все сразу.
Он повернулся, мягко потянув Лару на мост, и решетка с грохотом опустилась за ними. Ей хватило времени лишь на то, чтобы мимолетно оглянуться на отца. Его лицо абсолютно ничего не выражало, но тут Лара наткнулась взглядом на Серина, и он медленно кивнул, прежде чем скрыться из поля зрения.
Внутри было темно и смутно пахло навозом и потом. Ни один из итиканцев не снял шлема, но Лара все равно чувствовала на себе их пристальные взгляды.
– Добро пожаловать в Итикану, – сказал король… ее муж. – Прошу прощения, но это необходимые меры.
Лара увидела в его руке пузырек. Она могла уклониться. Могла сразить его одним ударом и пробиться сквозь солдат. Но он не должен был знать об этом. Посему, когда король поднес пузырек к ее носу, она просто изобразила удивление, глядя на него широко распахнутыми глазами. Мир закружился и почернел по краям. У Лары подогнулись колени, но чьи-то сильные руки поймали ее прежде, чем она приземлилась на землю. Последнее, что она услышала, перед тем как потерять сознание, это смиренный голос короля:
– И во что я с тобой вляпался?
Арен, тридцать седьмой правитель Итиканы, лежал на спине и разглядывал пятна сажи на крыше казармы. У его левой руки покоился шлем, и, повернув голову, он взглянул на эту чудовищную стальную штуку, которую унаследовал вместе с титулом. Кто бы из предков их ни придумал, он точно был гением и садистом. Гением – потому что эта жестянка вселяла страх в сердца врагов Итиканы. А садистом – потому что носить ее было все равно что сунуть голову в котел, пропахший потными носками.
В поле его зрения возникло веселое лицо сестры-близняшки.
– Бабушка осмотрела ее. Говорит, что она в удивительно хорошей форме, определенно здорова и, вероятно, проживет долгую жизнь, если не случится какой-нибудь трагедии.