, как и товар. Но мир товара был основан на противостоянии классов, товар сам по себе является иерархическим. Необходимость товара, и, следовательно, спектакля,
информирующего мир о товаре, быть одновременно универсальным и иерархическим ведёт к установлению универсальной иерархии. Но поскольку это установление иерархии должно оставаться
скрытым, оно выражается в скрытых (потому что
иррациональных) иерархических суждениях о цене в мире
нерациональной рационализации. Именно это установление иерархии повсюду создаёт
разные виды расизма: лейбористская Англия на пути к тому, чтобы ограничить иммиграцию цветных, индустриально развитые страны Европы вновь стали расистскими, импортируя их субпролетариат из зоны Средиземноморья, эксплуатируя внутри страны колонизированных ими. И Россия не перестаёт быть антисемитской, поскольку она не перестаёт быть иерархическим обществом, в котором труд должен продаваться как товар. Как и товар, иерархия всегда воссоздаётся в новых формах и расширяет свои границы; что можно наблюдать в отношениях между руководителем рабочего движения и трудящимися, так же как и между владельцами двух искусственно различающихся моделей автомобилей. Это – первородный грех товарной рациональности, болезнь буржуазного разума, наследственное заболевание бюрократии. Но омерзительная абсурдность определённых иерархий и тот факт, что все силы мира товара слепо и машинально встают на их защиту, ведёт к тому, что когда начинают практиковать противоположное иерархии, сразу становится видна абсурдность всякой иерархии.
Рациональный мир, произведённый промышленной революцией, рационально освободил индивидуумов от их локальных и национальных ограничений, соединил их в мировом масштабе, но его безрассудство заключается в том, чтобы заново их разделить в соответствии со скрытой логикой, выражающейся в безумных идеях и абсурдных оценках. Чужие повсюду окружают человека, ставшего чужим для своего мира. Варвар больше не находится на краю Земли, он прямо здесь, превращённый в варвара именно своим неминуемым участием в том же иерархизированном потреблении. Гуманизм, который это покрывает, является противоположностью человеку, отрицанием его деятельности и его желаний, это гуманизм товара, благосклонность товара к человеку, на котором он паразитирует. Тем, кто редуцирует людей до объектов, объекты начинают казаться обладающими всеми человеческими качествами, а реальные человеческие проявления превращаются в животную бессознательность. Потому Уильям Паркер, главный по гуманизму в Лос-Анджелесе, мог сказать: «Они начали вести себя как стая обезьян в зоопарке».