Личико Щедровой было маленькое. Ее зеленые глаза были невелики, но она носила большие очки в черной оправе, которые добавляли ей шарма и интеллигентности, добавляя к ее незаурядной внешности некой пикантности. Она любила ухаживать за своими русыми волосами, которые облегали ее голову, словно парик, скрывающий широкий лоб, маленькие уши и острую макушку. Брови у нее были пышными и симметричными; лицо не имело никаких изъянов кроме маленькой родинки, спрятавшейся у носа. Нос был широк, кончик его был аккуратненько загнут; казалось, что нос на таком маленьком лице занимает слишком много места, но это только казалось. Щеки Екатерины Викторовны были впалые, на них всегда присутствовал румянец; подбородок почти никак не выделялся. Рот, как и все остальное, был небольшого размера, но когда Щедровой приходилось улыбаться, то он у нее растягивался чуть ли не до ушей. Когда она сердита и сосредоточена или когда она весела и развязна, то все эмоции были буквально нарисованы на ее лице. По натуре она, конечно же, человек добрый и отзывчивый, но, что касается работы, здесь она правильна, скрупулезна, сердита, словно кроме ее родной математики, которую, по ее мнению, должны на зубок знать все, ничего более не существует.
Вершинин встал в дверях и громко крикнул, как громко и отчетливо солдат приветствует своего командира:
– Ну здравствуйте, Екатерина Викторовна! – с издевкой сказал Вершинин, всем своим видом показывая, как же ему неприятно здесь находиться и решать пустяковые, по его мнению, вопросы.
В классе было прибрано, стулья подняты на парты. Учительница сидела за своим столом.
– Ой, кто пришел, – Екатерина Викторовна отвлеклась от заполнения каких-то бумаг и повернулась в сторону пришедшего. По ее глазам было видно, что она рада хоть на минутку переключиться на другое занятие. – Здрасьте-здрасьте, Алексей! – она сразу поняла, зачем он пришел, поэтому не стала тянуть быка за рога. – Не поздновато ли вы?
– Я никогда не прихожу поздно, – величаво заявил Алексей.
– Да что вы говорите? – картинно изумилась Щедрова. – Явно вы забыли, как опаздывали на все мои уроки на протяжении последних четырех лет. Что ж, садитесь, коль пришли.
Леша пренебрег любезным предложением учительницы присесть, ибо горел желанием закрыть этот вопрос и забыть наконец про школу. Он заговорил серьезно – его тон насторожил математичку:
– Мне бы разобраться и уладить сложившуюся ситуацию… без шума и напряга. Вы ведь наверняка понимаете, для чего я здесь…
– Понимаю, отлично понимаю, – говорила учитель математики, попутно разглядывая то бумаги на столе, то нетерпеливого Вершинина, испепеляющего ее взглядом.