Люба вернулась с бутылкой вишневого ликера — это было лучшее, что нашлось в лавке. Они втроем сидели за столом — Петро, как гость, в красном углу, — пили ликер небольшими рюмками из толстого желтого стекла.
Хозяйка, весело подмигивая Любе, произносила тосты:
— Давайте выпьем за нашу встречу. Чтоб она была не последней, чтоб Петя был частым гостем за этим столом.
И Петро пил, не придавая особенного значения ее словам.
После ужина они гуляли по берегу Сожа. В воде трепетали далекие звезды и огоньки бакенов, зеленые и красные. Тревожно шептались лозняки. На противоположном, луговом берегу горел большой костер, и возле него колебались причудливые тени. Над болотами поднимался холодный туман.
Люба прижималась к парню, вздрагивала от холода и все жаловалась, что ей очень тоскливо жить в этой глухомани. Петро, слегка опьяневший от выпитого ликера, обнимал ее и целовал в губы, в горячие щеки, в вырез платья на груди. Она томно шептала: «Петя… Петенька…»
Стало совсем холодно и сыро, и Петро, жалея свои туфли, предложил вернуться. Они посидели на лавочке возле хаты, побеседовали уже без поцелуев. Он попросил у хозяйки разрешения пойти спать на сеновал. Сено лежало на вышке в хлеву. Внизу хрюкала потревоженная свинья, сонно вздыхала корова, к приятному запаху сена примешивался запах навоза. Петро не чувствовал этого. Он думал о событиях прожитого дня, о Саше. Довольный собой, он упрекал ее: «А что, видела? Думала, если тебе не нравлюсь, то ни одна девушка не глянет на меня?.. Нет, ошиблась…» Он, как и все мы в юности, измерял собственные достоинства тем, насколько нравится девушкам. Но такое приподнятое настроение продолжалось недолго. Напали блохи. Да, читатель, обычные блохи, которые часто портят нам самое лучшее настроение. Петро ворочался, чесался, старался о чем-нибудь думать, вспомнить что-либо приятное. Но приятные мысли пропали. Стало противно от блох, от поцелуев Любы, вспомнилось, какие у нее влажные губы и какая она сама толстая и мягкая, как пампушка. Он поставил их рядом, ее и Сашу, увидел ясные Сашины глаза, и ему стало стыдно, он сам себе был противен.
«Какой я пошляк!.. Еще не остыл Сашин поцелуй… Нет, не мог он быть последним!.. Она просто сказала: „До новой встречи…“ Она ни в чем не виновата… Все это из-за хозяйки. Саша искренне хотела, чтоб я остался надолго. А учитель — глупости. Разве мало людей, с которыми она встречается? Разве можно ревновать к каждому? Да и вообще, что такое ревность? Разве не позорно ревновать? Надо, чтобы была прямота, вера. А я убежал, как мальчишка. А потом раскис перед первой встречной девушкой. Позор!»