Поймав ветер, судно пошло курсом левентик, но ветер был не попутным новому направлению и, подчиняясь моим указаниям, шлюп стал менять свой курс. Направление курса, которое указывал я, дублировал капитан, а уже его приказы выполняли все остальные, включая рулевого и марсовых матросов.
Подняв косые паруса, между грот и фок-мачтой, шлюп стал совершать поворот оверштаг, стремясь стать на правильный курс. Я чувствовал себя самым главным на корабле. Мои приказы выполнялись беспрекословно, мне выдали штаны и рубаху из грубого льняного полотна, накормили и слушались. Башмаков из грубо выделанной кожи, правда, не дали, ну и ладно.
Но я всё равно чувствовал себя почти счастливым, впервые за это время. Увы, моё упоение морем и кораблём вскоре было грубо и лицемерно нарушено, так же, как и всё, к чему прикасались пираты, или, как они себя называли, вольные каперы.
— Мы в правильном направлении идём, юнга?
— Да, — важно ответил я, гордясь своей значимостью.
— Тогда пшёл вон, в трюм, щенок. Там много работы, так же, как и воды, марш качать помпу, а не то порублю тебя на части и скормлю их акулам!
И я, получив весьма чувствительный пинок пониже спины, кувырком полетел на палубу. Мигом хлынули слёзы, чересчур уж резким оказался переход от всемогущества к обычному скотскому состоянию пленника. Но рыдать было бессмысленно, только лишь доставлять наслаждения пиратам своей слабостью.
Вытерев слёзы быстрым движением руки и сцепив от злости зубы, я молча убрался с палубы вниз, не сказав ни слова. Качать помпу я не собирался, а спустившись в трюм, зашёл в уже привычную клетку для пленников и заснул, ничего не сказав падре.
И мне плевать было на всех пиратов и на их родню, включая жестоких пираний и толстых ламантинов, чьими родственниками они, несомненно, являлись. Я и так много сделал для них и не ожидал никакой благодарности, но так подло поступить с человеком, который им помог, пусть и не по своей воле, это было просто зашкварно.
Спасибо, что хотя бы накормили и дали одежду. Иезуиты и те, наверное, были добрее, чем они. Нет, надо бежать, любым способом, пока есть возможность. А пока, ещё один маленький крестик добавился на моём личном кладбище личных врагов. Имя на новом кресте было написано — Гасконец.
Пираты пытались развить у меня комплекс жертвы, но моё внутреннее состояние вовсю этому сопротивлялось. А вот ненависть по-прежнему оставалась со мной и не собиралась никуда исчезать. Мне было приятно управлять кораблём, я на краткий миг ощутил себя шкипером, равным капитану, а может быть, даже и главнее, пока мы были в море. А они… пнули меня, как шелудивую, никому не нужную собаку. Ничего, я ещё стану псом господним! Пока мои клыки маленькие и они не сочатся ядом магии, но всё впереди, я чувствовал это. Всё впереди!