Вот мясо такого дикого кабанчика и таяло у меня сейчас во рту, а также во рту падре Антония, которого я усиленно подкармливал, принося ему фрукты и мясо. И он стал понемногу поправляться, но всё ещё был плох. На острове мы находились три дня, за это время пиратский корабль уже был почти отремонтирован. Оставалось дошить ему паруса и связать новый такелаж, а также соорудить новую рею из подручного материала.
Но, видимо, остров, с красивым женским именем Марина (не знаю, кто его так назвал и по каким причинам), оказался очень благоприятным для обитания и пираты решили здесь же провести кренгование. Делалось это следующим образом. Во время прилива, пользуясь ровным песчаным дном, корабль доплыл на максимально близкое расстояние до берега и встал на якорь. А отлив оставил его на месте, но уже на боку.
Для того, чтобы опрокинуть судно на бок, пираты, с помощью ручных талей, натягивали фалы, зацепленные за верхушки мачт, и наклоняли корабль, в нужную им сторону. Корабль задирался и обнажал свою подводную часть, кроме киля, обросшую водорослями, ракушками и различными ракообразными. Всё, что было ниже ватерлинии, прямо кишело этим разнообразным налипшим планктоном, снижая скорость корабля в разы.
Весь этот мусор зачищался с помощью железных скребков или ножей. Скребков почти не было, а вот ножей — хоть отбавляй. Надо сказать, что береговое братство было на редкость ленивым и при малейшей возможности всячески отлынивало от тяжёлой работы.
Ну а меня, во-первых, никто не спрашивал, во-вторых, мне было интересно, а в третьих, мне приходилось работать и за себя, и за падре, который очень медленно выздоравливал и не мог пока даже передвигаться нормально, не то, что работать. Единственное, на что он был способен, это разжечь костёр к моему приходу.
Поначалу меня отправляли носить воду, собирать фрукты, таскать парусину и даже пытались учить шить паруса. Но после того, как «La Gallardena» стала на кренгование, у пиратов явно прибавилось работы, и работа эта была тяжёлая.
Пресловутый Жан, пылая от ненависти, первым сообразил, как проучить болтливого испанского подростка и предложил вместо себя отправить меня на помощь в кренговании. Конечно, никто не был против, и на следующий день, после начала очистки днища корабля, я приступил к своим обязанностям.
Сначала мне дали деревянный скребок, сделанный из куска доски, но, видя мои мучения, и то, что толку от этого мало, наградили небольшим ножом со стёртым до половины лезвием. Желая показать своё рвение, я работал весь день и весь вечер, приходя только поесть к падре, который постепенно поправлялся и даже стал неплохим кашеваром, не только для нас двоих, а ещё и для нескольких пиратов, не особенно ненавидящих испанцев.