И в этом они убедились сразу же после ужина, когда Эмму усадили за инструмент и велели усладить их взыскательный слух самыми расчудесными нотами. И, быть может, мисс Джонстон действительно обладала великим талантом, вот только граф откровенно скучал.
— Сэр, — слегка тронул его за плечо секретарь, — вы как будто…
— … Слегка задремал. Извините! Эта музыка убаюкивает меня, — повинился мужчина с легкой улыбкой, смягчавшей черты обычно нахмуренного лица. — Я не большой меломан, чтобы вы знали, а уж эти романсы и вовсе наводят тоску.
Миссис Лукас, как показалось мистеру Спенсеру, и сама задремала под музыку и, очнувшись вдруг, поспешила сказать:
— Благодарю вас, мисс Джонстон, вы бесподобная пианистка, но давайте дадим вашим пальчикам отдых и послушаем голосок несравненной мисс Холланд. Мисс Холланд, — обратилась она к самой девушке, — возможно, вы что-нибудь продекламируете наизусть? Вы, кажется, неравнодушны к поэзии.
— Да, мэм, я очень люблю сонеты Шекспира.
— Чудесно! Усладите наш слух чем-то невероятным.
И пока мисс Холланд вставала, оправляя юбку вспотевшими вдруг руками, и выбирала сонет, граф Дерби шепнул мистеру Спенсеру:
— Поэзию я люблю еще меньше слезливых романсов. Толкните меня, если я задремлю! — Оставаясь внешне совершенно серьезным, он все-таки улыбался, и Спенсер молча кивнул.
В этот момент мисс Амелия начала декламировать:
Луна печальная не смеет
Поднять на белый свет очей,
Она, конечно, не сумеет
Открыть причин тоски моей!
Один лишь взор меня терзает,
И дарит счастье, и манит,
Его владетель не узнает,
И сердце боль не утолит,
Но ты, неверное светило,
Что бродит средь ночных ветвей,
Пошли тому, чье сердце мило,
Привет между своих лучей.
Мисс Холланд вскинула вдохновенный взгляд и выразительно посмотрела на графа и мистера Спенсера. Ее маленькая рука, прижатая к сердцу, слегка трепетала от сбившегося дыхания, и граф, кажется, поперхнулся. Закашлялся, чуть ослабляя шейный платок, и секретарь предусмотрительно похлопал его по спине… Эта неуместная фамильярность вышла как бы сама собой — молодой человек и сам порядком смутился.
— Спенсер, поправьте меня, если я ошибаюсь, но разве не все сонеты Шекспира написаны от мужского лица?
— Уверен, что так, сэр.
— Тогда что же сейчас декламирует юная мисс?
— Интуиция мне подсказывает, сэр, что мисс Холланд сама написала сей лирический опус. И посвятила его вашей милости!
— Час от часу не легче… — прошептал Эдвард Дерби, сцепив зубы в замок.
Ты передай ему стремленья
И всю тоску души младой,
И, может, тронет умиленье
И отнесет его покой.
А если нет, пусть сердце злое