— А сам я ни на что не способен…
— Способен, и мы оба знаем это, — не выдерживаю я.
Парень отмахивается от меня, плотно стиснув бескровные губы.
— Не начинай! Давай не будем ссориться.
Молчу, оглушенная и расстроенная собственной неспособностью достучаться до него…
— Молодой человек. — Мы с Алексом оборачиваемся одновременно: перед нами пухленькая старушка в ярко-желтом неоновом купальнике, протягивающая моему собеседнику свернутую газету. — Должно быть, вы обронили… Нашла ее в двух шагах, на земле. Держите, не стесняйтесь.
— Это не мое, — отвечает Алекс без единого намека на улыбку. — Я не читаю газет…
Старушке бы обидеться на подобную неприветливость, а она только всплескивает руками.
— И правильно делаете, молодой человек! Ничего путного там нынче не пишут. — И без всякого перехода: — Хайди Риттерсбах. Приятно познакомиться! — свернутая в трубку газета перекочевывает в левую руку, а правую, теперь уже свободную, старушка протягивает Алексу.
Тот абсолютно безэмоционально пожимает руку вынужденной теперь уже знакомой.
— Алекс Зельцер, — называется он, а та спешит пожать руку и мне: — Вы так прекрасно плаваете, дорогая. — Почти смущенно: — Простите, что немного наблюдала за вами. Сама я плаваю, как бревно… и даже хуже. Кристина говорит, что если меня утопить, то даже камня не понадобится: я и сама пойду прямехонько на дно. Бултых и — готово! Кристина! — машет она высокой старушке в полосатом купальнике. — Смотри, у меня новые знакомые. — И снова нам: — Кристина Хаубнер — моя подруга, не так, чтобы давняя, но очень близкая, мы втроем… вон там, видите, — тычет она пальцем в третью старушку на другом шезлонге, — это Мария, так вот, мы втроем путешествуем по очень важному делу. Мы собираемся откопать клад! — заканчивает она почти шепотом.
Алекс закатывает глаза — мне же едва удается сохранить серьезное выражение лица.
— Откопать клад? — переспрашиваю я, и говорливая старая леди открывает было рот, чтобы ответить, однако Алекс опережает ее:
— Что-то мне напекло голову на этой жаре. Пойду-ка я отдохну в тенечке! — и без лишних церемоний устремляется в сторону гостиницы.
Я как раз размышляю над тем, не стоит ли мне попросить прощение за его бестактность, когда Хайди Риттерсбах произносит:
— Такой милый молодой человек… разве что чуточку несчастный. Это ведь не вы его обидели, не так ли?
У меня пропадает дар речи… буквально: произношу односложное «а» и таращусь на старушку странными глазами.
— Хайди, — окликает ее та, что зовется Кристиной, — ты, верно, совсем заговорила бедную девушку… Здравствуйте! — и она приветливо мне улыбается. — Как долго планируете пробыть в этом чудном месте? Мы завтра, к сожалению, отбываем. — И снова: — Давайте вместе поужинаем… если вы не против, конечно… Всегда приятно пообщаться с молодежью.