— Издеваешься? — со злобой сказал мужчина, по-прежнему контролирующий свою немалую ауру, — ты хоть понимаешь, что со мной сделают, если я ошибусь и хоть в чем-то наврежу члену главной семьи. Это будет конец, на моей жизни поставят точку, как и на твоей. Прости, но какой дурой надо быть, чтобы этого не понимать?
— Я повторю, обстоятельства таковы, — медленно заговорила горничная, — что мы можем обратиться только к вам. Поэтому сделайте все как можно лучше и на этом закончим, госпожа очень лояльна, не стоит ее бояться.
Генри ничего не ответил, Мириам своей кожей чувствовала дикий гнев мужчины, готового набить ей лицо, если бы не присутствие в соседнем кабинете великой госпожи.
— Выбора нет? — процедил он сквозь зубы.
— Нет, — оставаясь спокойной и собранной, ответила горничная.
— Хорошо, я буду через минуту, — полез в ящик стола мужчина, а Мириам, поняв намек, удалилась.
«Кто бы мог подумать, что я буду принимать это, для простого осмотра, — достав из ящика стола бутылек, со светящейся зеленой жидкостью, залпом выпил его Генри, — тройная доза сейчас в самый раз, не хватало, чтобы еще руки тряслись».
Спустя минуту, в новом белом халате явился совершенно спокойный доктор, к приходу которого рука девочки уже была обнажена, и на ней виднелся свежий отек, с явным смещением двуглавой мышцы.
Осмотрев травму и поразившись железному спокойствию благородной, рука которой находилась в тяжелейшем состоянии, Генри пришел к неутешительному выводу.
— Вам нужна операция великая госпожа, а затем лечение целителя, тогда все заживет за неделю. Вы повредили целый ряд мышц и связок, их нужно вернуть в исходное положение и наживить обратно, иначе восстановление затянется, не говоря уже о возможных осложнениях, — доложил мужчина.
— Понятно, ты можешь это сделать? — посмотрела на него своими алыми глазами Тайхо.
— Я, — открыл рот он, не решаясь соврать, но и не желая делать операцию кому-то подобному, — могу, вот только…
— Тогда приступай, обезболивать не нужно.
— То есть…
— Быстрее прооперируем, быстрее выздоровеем. У меня мало времени.
В смотровой повисла тишина. Кроме юной благородной, полностью уверенной в себе и своих решениях, оставшиеся двое сильно сомневались в целесообразности немедленной операции, особенно сам доктор. Нет, ничего сложного в подобной хирургии для Генри не было, он был уверен в своем мастерстве, особенно под тройной дозой наркотического препарата, к слову, не влияющего на трезвость рассудка и остроту реакции, а скорее наоборот стимулирующего и то и другое.
«Оперировать кого-то из главной семьи глупость, самоубийство, но… Это ведь шанс, — старался холодно размышлять мужчина, — я на 99.99 % уверен в полном успехе, риск не так велик, шрамов я не оставлю. Значит, будет одна довольная великая госпожа, в случае чего способная замолвить слово за никчемного доктора. А такое слово дороже сундука золота. Эх, была не была, сама судьба привела их!»