Андрей прилип носом к окну, а Людмила, которая с удовольствием поменялась бы с сыном местами, смотрела на странный пейзаж с ощущением человека, попавшего на Марс. Краски поражали более всего. Ослепительно синее море. Ослепительно желтый песок. Ослепительно розовые дома, хотя, скорее всего это был лишь отсвет недавно взошедшего солнца. И небо. Оно не ослепляло, оно привораживало, такого глубокого цвета не могло существовать в природе, это был цвет бесконечности мира.
Проехали Нетанию, и водитель снизил скорость, слишком много машин двигалось в сторону Тель-Авива. Людмила закрыла глаза, зрительные впечатления уже достигли предела, хватит, нужно подумать. Разобраться в себе. Почему-то последние месяцы прошли в хаотической суете, когда каждую минуту нужно было делать что-то конкретное, зависевшее не столько от ее желания, сколько от принятого решения, которое навязывало те или иные поступки. Сейчас, когда какой-то час отделял ее от цели, она впервые задала себе тривиальный вопрос: а кто ее, собственно, к Мессии допустит? Кто она такая по сравнению с главами конфессий, государств и великими людьми? Да ее прямо на автобусной станции завернут и отправят назад, в Кацрин Хадаша! И какой нужно было быть идиоткой, если раньше эта элементарная мысль ей и в голову не приходила! Чем медленнее двигался автобус, меняя то и дело полосу, чтобы опередить хотя бы одну машину, тем нелепее казалась Людмиле поставленная цель. Когда в районе Северного железнодорожного вокзала автобус остановился в пробке, единственным желанием Людмилы было немедленно выскочить из салона и мчаться в аэропорт. Домой. На Моховую. Здесь не дом. Дом — там.
Автобус тронулся, и Людмила неожиданно успокоилась. Будто кто-то коснулся ее волос, погладил их и сказал тихо: «Ну что ты… Все хорошо… Я жду тебя»…
— Ты что-то сказал? — спросила она Андрея.
Мальчик только помотал головой, все его внимание было занято потоком машин, он пытался определять их марки, но здесь преобладали японские, о которых он почти ничего не знал.
Когда Людмила с Андреем вышли из автобуса на центральной станции Кфар Хабада, им, как и остальным пассажирам, пришлось пройти паспортный контроль. Полицейский, впрочем, не столько изучал фотографии, сколько вглядывался в лица, будто вел с каждым пассажиром краткий немой диалог. Людмила протянула общий на нее и Андрея паспорт с тиснением «Россия» на обложке.
— О, — сказал полицейский по-русски, — добро пожаловать. Хорошо, что вы приехали именно сегодня. Замечательный день, не правда ли?
Впрочем, скорее всего, он не сказал это, а только подумал, и, к тому же, откуда ему знать русский — парень, скорее всего, был выходцем из какой-то восточной или североафриканской страны.