— Не думаю, что это было необходимо, — сказал И. Д. К. — В противном случае инстинкт подсказал бы слова. Ты так не считаешь?
— Я думаю именно так, — согласился Йосеф. — Там, на Земле, молитвы были связующим звеном между человеком и Создателем. Здесь иные отношения.
— Ты тоже чувствуешь?
— Должны чувствовать все — или никто. Наша группа… Вам не кажется, что и это не случайно? То, что именно мы собрались именно здесь именно сейчас?
Йосеф встал.
— Кстати, — подал голос Ричард. — Как ты предпочитаешь, чтобы тебя называли? Мессия — по телу, которое ты носишь? Йосеф — по духу, который телом управляет?
— Если все имеет смысл, — сказал Йосеф, — а все, безусловно, имеет свой смысл, в том числе и имя, оно определяет судьбу… Я не знаю. И я собираюсь сейчас спросить это тело, как зовут его.
Йосеф подошел к могиле Йосефа, опустился перед ней на колени и спросил:
— Твое имя?
Ничто не изменилось, и странно, если бы оказалось иначе. И.Д.К. переглянулся с Людмилой, а Ричард взял за руку Джоанну. Один лишь Муса, стоявший в стороне, сделал несколько шагов, чтобы быть ближе к своему спутнику.
— Твое имя? — повторил Йосеф.
Когда он задал вопрос в третий раз, они услышали ответ.
* * *
Я вынужден прервать повествование, потому что, как мне кажется, читатель находится в состоянии некоторого недоумения. Многие из тех, кому я давал читать черновик моей рукописи, даже при полном входе в киберпространство и, следовательно, полном отождествлении себя с персонажами, не могли понять, почему Йосеф Дари, человек религиозный и соблюдавший заповеди, не понял сразу того простого обстоятельства, что в долине реки Карнак их непременно должно было собраться десять человек.
Чтобы избежать дальнейшего накопления недоумений, я прерываю повествование для некоторых разъяснений.
Первое касается начальной стадии Исхода, того, что нынешние историки называют Поиском единства. Хочу напомнить, что в конце ХХ века на Земле было немногим более трех миллионов человек, знавших текст Торы, соблюдавших достаточно большое количество заповедей и, следовательно, потенциально способных понять все происходившее без дополнительных указаний. Однако именно эти люди, как оказалось, были совершенно не готовы слушать и видеть. Они сохранили Код, дали возможность продолжиться историческому процессу, но выступили в своеобразной роли катализатора, лично в процессе не участвующего. Я полагал, что судьба Йосефа поэтому должна быть понятна большинству читателей — с ним не могло случиться ничего иного, кроме смерти: принципиального разлада между душой и телом, духовным и материальным.