— Да, — подтвердил Хаим. — Папа, нам нужна еще одна такая планета.
— В Иерусалиме, — сказал Мессия, — ты играл в гули и в «черное-белое». Ты хоть знаешь, что такое история, чтобы играть в нее?
— Папа, — терпеливо сказал Хаим, — найди нам планету для игры, а остальное поймешь сам.
— Я знаю такую планету, — сказал Мессия, — совершенно такую же… Но в первой координате времени придется передвинуться назад на семьсот миллионов лет. Планета давно погибла.
— Отлично, — обрадовался Хаим. — Покажи. Мы сыграем — кто сумеет спасти планету, и будем мешать друг другу, правила такие, что…
Если бы Мессия мог покачать головой, он бы сделал это.
* * *
Говоря о последовательности, в какой совершалось познание законов многомерной Вселенной людьми Кода, имя Хаима Кремера нужно поставить на первое место, поскольку именно он первым научился перемещать в нематериальных сфирот большие материальные массы.
Игра, в которую играли мальчики, напоминала шахматы, где участвовали всего две фигуры — планеты, а клетками доски были белые пятна галактик, расположенные в разных временах и пространствах. Именно от этой игры пошла популярная ныне «соломка», правила которой известны каждому.
Я подвожу читателя к очень важному для истории цивилизации моменту и настаиваю на том, что именно с той первой «соломки» началась заключительная фаза Исхода. Все предшествовавшие события влияли на Исход лишь косвенным образом.
* * *
— Мы одни, — повторил И. Д. К., и они, действительно, были одни.
— Мы одни, — повторила Дина, подтверждая очевидное.
— Я люблю тебя, — сказал И. Д. К., и эхо повторило эти слова, отразив их от небесной тверди с желтыми нашлепками звезд, от плоской Земли, упиравшейся жестким неотшлифованным краем в гранитный купол неба, и от воздуха, заполнившего пространство между небом и землей, будто гондолу дирижабля, поднявшего в одиночество своих пассажиров.
— Ты это чудесно придумал, — сказала Дина, оглядываясь вокруг.
Оранжевый диск солнца висел над головой и не слепил глаза. Чуть поодаль покачивалась, будто ладья на волне, ущербная луна, И.Д.К. остановил ее движение недоуменным пожатием плеч, и месяц застыл, стало слышно, как стекали песчинки с крутых склонов лунных кратеров. Небесная голубизна, яркая в зените, смешанная с солнечной короной, становилась густой синью на пути к близкому горизонту, и звезды над самыми холмами сияли особенно ярко, обрисовывая только те созвездия, которые нравились И. Д. К. с детства — Ориона, Кассиопею, Лебедя, расположившиеся в парадоксальном соседстве друг с другом.
— Купол этот, — сказал И. Д. К. с гордостью, — не пропускает мыслей, ты чувствуешь, как они отражаются и возвращаются к нам?